Девять месяцев которые нас создают: Please Wait… | Cloudflare

Вакцина от коронавируса: пора снимать маски и обниматься? Вот почему это делать пока рано

16 декабря 2020

Мы надеемся, что новые и эффективные вакцины против коронавируса скоро вернут нас к нормальной жизни, жизни до коронавируса. Но многие ученые предупреждают, что появление вакцин, по всей видимости, не означает, что в ближайшее время мы сможем распрощаться с масками.

Прокрутите вниз ↓, чтобы узнать, как действуют вакцины и почему они должны быть доступны огромному количеству людей, чтобы положить конец социальной изоляции.

Как работают вакцины?

Вакцины считаются одним из величайших достижений современной медицины.

По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), ежегодно они предотвращают от двух до трех миллионов смертей от более чем 20 опасных для жизни заболеваний.

Детские болезни, которые были обычным делом всего поколение назад, становятся все более редкими. И оспа, от которой погибли сотни миллионов людей, полностью искоренена.

Но для достижения этих успехов потребовались десятилетия, а теперь мы ожидаем, что эффективные вакцины против коронавируса дадут аналогичные результаты в значительно более короткие сроки.

Новости о том, что некоторые из появляющихся вакцин эффективны более чем на 90% (а это означает, что примерно девять из 10 привитых людей будут защищены от Covid-19), заставили многих поверить в то, что вскоре мы можем отказаться от социального дистанцирования и перестать пользоваться масками.

В США и Великобритании, где регулирующие органы быстро выдали разрешение на прививки и где планируют развернуть программы массовой вакцинации, некоторые даже предполагают, что уже к весне 2021 года жизнь может вернуться в нормальное русло.

Но многие ученые и эксперты в области здравоохранения предупреждают, что вакцины вряд ли в ближайшее время вернут нам привычный образ жизни: их начальные запасы весьма ограничены, и они главным образом предназначены для уязвимых групп населения и медицинских работников на передовой борьбы с коронавирусом.

Об этом говорил и глава ВОЗ Тедрос Аданом Гебреиесус.

«Вакцина дополнит другие имеющиеся у нас инструменты, а не заменит их, — сказал он. — Сама по себе вакцина не положит конец пандемии».

«Первоначальные поставки вакцины #COVID19 будут ограничены, поэтому приоритет будет отдан #работникам здравоохранения, пожилым людям и другим группам риска. Мы надеемся, что это сократит число смертей и позволит системам здравоохранения справиться с ситуацией, но у вируса все еще есть пространство для маневра».

«Сама по себе вакцина не остановит пандемию #COVID19. Нам все равно нужно будет продолжить:

• Наблюдения
• Испытания, изоляцию и уход за больными
• Отслеживание контактов и карантин
• Вовлечение людей
• Поощрять людей вести себя осторожно»

Эта разница в ожиданиях — оптимизм некоторых политиков и общественности, с одной стороны, и нерешительность многих специалистов в области науки, с другой, — частично объясняется непониманием масштаба проблемы: как изготовить достаточно вакцины для достаточного количества людей.

Не все понимают, что в случае инфекционных заболеваний (передающихся от человека к человеку) для настоящей защиты нужно сделать прививки очень большому количеству людей.

Сила вакцины — в ее способности защищать не только отдельных пациентов, но и окружающих.

Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер

Подпись к видео,

Как работает вакцина

Вот, к примеру, Шона.

Проблема для Шоны, и для всех нас, состоит в том, что ни одна вакцина не бывает эффективной на 100%.

Вакцина от кори является одной из лучших и защищает от 95% до 98% людей.

Недавно представленные вакцины от Covid-19, которые разработали Pfizer/BioNTech и Moderna, все равно не достигают 100-процентной эффективности. И мы пока не знаем, снизится ли этот процент со временем и насколько результат будет отличаться от полученного во время клинических испытаний.

Это означает, что примерно каждый десятый не будет защищен от Covid-19, даже если мы вакцинируем всех. Без 100-процентного охвата, что маловероятно в любой программе вакцинации, число людей, подвергающихся риску, будет довольно высоким.

Они могут быть и в числе наиболее уязвимых: мы уже знаем, что у пожилых людей, как правило, более слабая реакция на вакцинацию, хотя вакцины против коронавируса показали обнадеживающие результаты в этом отношении.

Вдобавок некоторые могут вообще не пройти вакцинацию по состоянию здоровья, например, те, кто проходит курс лечения рака.

Это означает, что значительное число окружающих нас людей по-прежнему будет подвергаться риску заразиться. Среди них могут оказаться ваши друзья и родственники.

Однако способ обеспечить косвенную защиту для всех существует: это массовая вакцинация.

Если мы привьем достаточное число людей, произойдет удивительная вещь: мы создадим несколько невидимых щитов, которые прерывают цепочку передачи вируса, косвенно защищая наших уязвимых друзей и близких.

Иногда это называют коллективным иммунитетом.

Вот как он работает.

Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер

Подпись к видео,

Как вакцинация большого количества людей защищает уязвимых

Так скольким из нас нужна вакцина от коронавируса?

Мы еще не знаем (и это имеет решающее значение для достижения уровня коллективного иммунитета), насколько нынешние вакцины от Covid-19 способны предотвратить передачу или выработать иммунитет, стерилизующий вирус, то есть лишающий его возможности размножаться.

Возможно, нам придется подождать, чтобы выяснить это наверняка, но как предполагает один из разработчиков вакцины Pfizer/BioNTech, есть шанс, что хотя бы одна из вакцин может помочь снизить риск.

Но даже если предположить, что вакцины действительно помогают блокировать распространение вируса, число людей, которым потребуется вакцинация для полной защиты уязвимых, очень велико.

Это связано с тем, что даже при значительном уровне вакцинации эффективной вакциной очень много людей все еще будет незащищенными, утверждает профессор Дэвид Солсбери, бывший директор по иммунизации Министерства здравоохранения Великобритании и научный сотрудник британского аналитического центра Chatham House.

Он объясняет, что все сводится к простой математике.

Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер

Подпись к видео,

Почему люди остаются без защиты — даже при значительном уровне вакцинации

Поэтому ученые указывают, что пока у нас не будет достаточно вакцины, чтобы привить не только находящихся в группе риска, но и большую часть населения, конца социальному дистанцированию не предвидится.

«Если просто защитить уязвимые группы общества, можно предотвратить смертельные случаи среди них и уменьшить нагрузку на больницы, но это не остановит распространение вируса», — говорит профессор Солсбери.

По его словам, не прошедшие вакцинацию по-прежнему будут распространять вирус и заражать невакцинированных и тех, кто были вакцинированы, но не выработали защитного иммунного ответа.

Это неизбежно означает, что для предотвращения развития очагов передачи вируса и защиты уязвимых необходимо добиться высоких уровней вакцинации для людей всех возрастов.

Учитывая, насколько современный мир тесен с точки зрения передвижения людей и товаров, это нужно делать по всей планете.

«Это глобальная пандемия, это не национальная эпидемия, поэтому нужно остановить вирус повсюду. Пока этого не сделано, ни одно место в мире не будет безопасным», — говорит профессор Солсбери.

В настоящее время глобальный план вакцинации предполагает, что сначала ограниченное количество доз получат медицинские работники и те, кто подвергается наибольшему риску от вируса.

Но некоторые страны, включая США и Великобританию, уже заявили, что планируют вакцинацию и за пределами групп риска, как только позволят поставки.

Глава Национальной службы здравоохранения Великобритании (NHS) заявил, что всем наиболее уязвимым группам населения для прививок может потребоваться время до апреля, но конечная цель правительства — вакцинировать как можно больше людей старше 16 лет.

В целом, по оценкам ВОЗ, от 65% до 70% людей должны иметь иммунитет, прежде чем распространение вируса прекратится, можно будет говорить о «стадном иммунитете» и считать, что мир в безопасности.

Профессор Азра Гани, эпидемиолог Имперского колледжа Лондона, специализируется на математическом моделировании инфекционных заболеваний. По ее мнению, чтобы считать себя «в безопасности», нужно привить 70% населения.

Эксперт считает, что это в итоге вернет нашу жизнь в норму, но добиться этого будет нелегко, даже при отсутствии непредвиденных препятствий.

«[Вакцина] положит конец пандемии, вопрос лишь в том, когда это произойдет, и это труднее всего предсказать, потому что производство этой вакцины — самая большая проблема», — говорит профессор Гани.

Итак, как вакцинировать миллиарды людей?

Иммунизация большой части из 68 млн жителей Великобритании — это колоссальная задача, не говоря уже о том, чтобы охватить большинство 7,8 млрд жителей земного шара.

Ничего подобного раньше не предпринималось.

Вакцины и оборудование для вакцинации — например, флаконы для хранения препаратов — необходимо производить в массовых количествах. Предложение не будет удовлетворить спрос еще в течение некоторого времени.

Затем вакцины необходимо перевезти с заводов и доставить в медицинские центры, в том числе в изолированные, труднодоступные районы по всему миру.

Некоторые вакцины, вероятно, также потребуют особых условий хранения — например, вакцину Pfizer необходимо хранить при температуре -70°C.

Великобритания первой в мире одобрила препарат Pfizer. Национальная служба здравоохранения страны уже создает сеть центров массовой вакцинации.

Но в других странах это будет сложнее.

Немецкий логистический гигант Deutsche Post DHL уже предупредил, что в больших районах Африки, Азии и Южной Америки недостаточно холодильников на завершающих этапах доставки, а также мало складских помещений, что «представляет собой самую большую проблему» для распределения значительного количества вакцины.

Как убедить население?

Существует еще один фактор, который может замедлить массовую вакцинацию.

Чиновникам от здравоохранения придется преодолеть волну «нерешительности в отношении вакцинации» — иначе говоря, растущее число людей, которые не хотят делать прививки. ВОЗ считает «антипрививочное движение» одной из 10 основных угроз глобальному здоровью.

В Великобритании около 36% людей заявили, что они либо не уверены, либо вряд ли согласятся на вакцинацию, говорится в отчете Британской академии и Королевского общества.

Похожие цифры были зафиксированы опросом YouGov в ноябре.

Эта нерешительность в отношении прививок, наряду с растущим потоком дезинформации о вакцинации — так называемое движение против вакцин, — может затруднить выработку коллективного иммунитета во многих странах.

Профессор Гани предполагает, что нужно успокоить людей, которые обычно проходят вакцинацию, но которые в настоящее время «немного нервничают» из-за того, как быстро были разработаны вакцины против Covid-19. По ее мнению, это будет иметь решающее значение для массового внедрения вакцины в Великобритании.

По ее словам, завоевать доверие населения и заставить людей делать прививки — значит постепенно, хотя и небыстро, приближаться к уровню «стадного иммунитета».

Так сможет ли вакцина вернуть нас к нормальной жизни?

Несмотря на научные и практические проблемы доставки эффективной вакцины в Великобритании, да и во всем мире, есть и хорошие новости: похоже, вакцины первого поколения в значительной степени помогут в борьбе с Covid-19.

В краткосрочной перспективе они позволят предотвратить развитие тяжелых заболеваний и смерти наиболее уязвимых людей, особенно пожилых с уже существующими заболеваниями, а также врачей, работающих с больными коронавирусом.

Заявление Pfizer/BioNTech о том, что их вакцина защищает 94% взрослых людей старше 65 лет, — важный стимул для этой работы.

Плохая новость заключается в том, что для вакцинации такого числа людей, которое позволит сделать весь мир безопасным и вернуть нас к нормальной жизни, могут потребоваться месяцы или даже годы.

Эра «вакцины плюс»

По словам профессора Солсбери, предположения о том, что уже к Пасхе следующего года вакцины вернут нас к привычному образу жизни, вселили в людей нереалистичные ожидания. Если не остановить распространение вируса, такой исход «маловероятен», считает эксперт.

По его словам, даже для стран с мощной инфраструктурой здравоохранения и опытом программ массовой вакцинации прерывание цепочки распространения вируса станет сложной задачей.

Профессор Солсбери полагает, что хотя перспективы для групп риска в следующем году «несомненно улучшатся», остальным, вероятно, придется принимать дополнительные меры по защите себя от вируса. Он называет это «вакциной плюс».

Профессор Гани соглашается и полагает, что для «возвращения мира в норму» потребуется еще два года, но этот процесс, вероятно, пойдет быстрее в странах с высоким уровнем доходов, таких как Великобритания.

Но она предупреждает: хотя вакцины в итоге положат конец пандемии, они не избавят нас от вируса, и миру нужно будет продолжать вакцинацию, как и в случаях с другими инфекционными болезнями.

Эта новая эра «вакцины плюс» в битве с Covid-19, похоже, уже наступает, и 2021 год, вероятно, потребует от нас продолжать эту борьбу в течение нескольких месяцев — а возможно, и намного дольше.

Над проектом работали: Текст: Люси Роджерс, анимация и иллюстрации: Сандра Родригес Чиллида, дополнительный дизайн: Ирен де ла Торре Аренас, разработка: Эвиса Терциу.

Отбили 1,5 млн грн за 9 месяцев: история TATTon.me, которые создают тату с дополненной реальностью

TATTon.me – украинский стартап, который создает временные татуировки. Их последний проект – тату с дополненной реальностью – оказался настолько популярным, что инвестиции в 1,5 млн грн вернули за девять месяцев.

Сооснователи компании Ксения и Никита Фурсовы рассказали редакции MC.today о том, как создавался проект, что умеют делать AR-тату и о планах на будущее.

С чего все началось

Идея временных детских татуировок появилась, когда мы планировали день рождения нашего четырехлетнего сына Дани. Хотели добавить что-то необычное, помимо праздничных масок и колпаков. Детских дизайнов татуировок мы не нашли и заказали индивидуальный тираж для вечеринки.

После праздника увидели, что дети в восторге, и поняли: нужно делать продукт.

Наша философия – more than you expect (больше, чем вы ожидаете. – Прим. ред.). Пока все бренды временных тату сражаются в дизайне, продолжительности сохранения на теле или реалистичности, мы нашли свою «фишку» и решили, что у всех будут просто тату, а у нас – живые.

Готовые тату создали всего за 2,5 месяца. Главной мотивацией для нас была январская выставка Maison & Objet 2020 в Париже – одно из ключевых мировых мероприятий в сфере декора и подарков.

Отдел разработки был шокирован, когда мы оплатили участие в выставке в Париже: до нее оставалось ровно два месяца. Они поняли, что теперь пути назад нет и сдвинуть дедлайн не получится. Нужно было создать продукт с нуля, произвести, придумать оформление стенда с дистанционным монтажом и учесть еще миллион нюансов.

Но наш эксперимент с дополненной реальностью полностью оправдал себя и привлек много внимания на выставке в Париже. Оттуда мы уехали с 32 заказами, а также собрали базу потенциальных партнеров: 292 компании из 37 стран мира. 

Как это работает

Чтобы тату ожили, нужно скачать бесплатное приложение TATTon.me, запустить его на смартфоне и навести камеру на татуировку. Когда она сфокусируется на тату и распознает изображение, появится AR-объект.

Первая линейка татуировок – это зверушки, которые говорят и движутся в дополненной реальности. Но наша цель – внедрять обучающие интерактивные элементы в будущие AR-тату. Ребенку будет интересно взаимодействовать с персонажами, рассматривать их со всех сторон, узнавать о них и окружающем мире.

Инвестиции и прибыль

Суммарно мы потратили около 1,5 млн грн, начиная от иллюстраций и разработки, заканчивая маркетингом и упаковкой. Все затраты – внутренний ресурс компании. Это был эксперимент, в который сильно поверили.  

Мы уже вернули эту сумму, хотя продажи начались в феврале 2020 года. 

Но мы понимаем, что работа с дополненной реальностью – постоянный процесс. Следующая стадия разработки, новые анимированные персонажи и более интересная механика – нам еще есть на что потратиться.

Планы на будущее

Сейчас мы поставляем товар в Европу и США, а также разрабатываем новые наборы. Наши тату сейчас – это только первая версия, потому в планах и взаимодействие с персонажами, и развивающие игры для детей внутри приложения, и веселые взрослые «живые» тату.

Улучшайте себя: учитесь вести дела

Наши партнеры из Laba разработали курсы, которые помогут вам стать лучше в управлении проектами и предпринимательстве:

• Организационный дизайн, 2 августа — 6 сентября. Много бюрократии и неэффективности? Научитесь выявлять проблемы и проводить комплексный анализ бизнеса — от структуры к отдельным процессам;
• Топ-менеджер, 16 августа — 22 сентября. Экс-топ Luxoft научит внедрять современные управленческие методологии и прорабатывать лидерские компетенции;
• Построение бизнес-процессов, 19 августа — 16 сентября. Научитесь сокращать расходы, экономить ресурсы и улучшать структуру компании.

В этом тексте могут быть использованы ссылки на продукты и услуги наших партнеров. Если вы решите что-то заказать, то мы получим вознаграждение. Так вы поможете редакции развиваться. Партнеры не влияют на содержание этой статьи.

Мы научились работать со сложными запасами Гыдана безопасно, технологично и рентабельно

В первых числах апреля «Мессояханефтегаз» и правительство Ямало-Ненецкого округа заключили соглашение об информационном взаимодействии в области изучения и сохранения вечной мерзлоты. О том, с помощью каких инструментов предприятие сегодня снижает нагрузку на экологию Арктики и какие вызовы определяют его актуальную повестку, в интервью Агентству нефтегазовой информации рассказал генеральный директор «Мессояханефтегаза» Алексей Кан.  

– Алексей Геннадиевич, в чем суть соглашения с правительством ЯНАО о взаимодействии в области сохранения вечной мерзлоты? Что конкретно предполагают эти договоренности?

– Знаете, коренные жители Гыданской тундры, где мы ведем разработку месторождений, говорят: «Оленя узнаешь по упряжке, а человека – на промысле». Эта пословица, конечно, не про современные нефтяные промыслы, но она вполне может служить критерием оценки и для нефтедобывающих компаний. Чем предприятие измеряет свою эффективность – объемами добычи, безопасностью процессов, бережным отношением к ресурсам? От этого ведь многое зависит. За годы работы в Арктике «Мессояха» накопила колоссальный опыт взаимодействия с чувствительной экосистемой этой территории. К вопросам состояния вечной мерзлоты мы относимся очень серьезно. От ее сохранности зависит безопасность производственных процессов и завтрашний день территории, за которую мы несем полную ответственность. И здесь недостаточно просто соблюдать регламенты и нормы федерального законодательства. Работа в области экологической безопасности эффективна только тогда, когда проактивна.

Еще на стадии проектирования наши специалисты создают для каждого (!) объекта индивидуальную программу геотехнического мониторинга – систему комплексного контроля и управления состоянием грунтов и промышленных объектов на всех стадиях жизненного цикла. Мы привлекаем к этой работе ученых, внедряем цифровые инструменты, применяем глобальные навигационные спутниковые системы мониторинга состояния грунтов, используем параметрические скважины для контроля теплового состояния мерзлых толщ и на основании полученной информации принимаем оперативные управленческие и технические решения.

При строительстве «Мессояха» использует специальные технологии и теплоизолирующие материалы, препятствующие таянию мерзлоты, инфраструктура возводится на свайном фундаменте, усиленном системами термостабилизации грунтов, своевременно проводим профилактику и ремонт, техническое перевооружение и реконструкцию, в общем, комплексно подходим к вопросу сохранения тундровых ландшафтов. Эту работу вообще нельзя вести от случая к случаю, она всегда должна быть в актуальной повестке. Думаю, в наших силах дать ученым ценную информацию, которая поможет безопасно и экологично осваивать Арктику. В этом и заключается суть соглашения, которое мы подписали с правительством Ямала.

– Уникальная схема утилизации попутного нефтяного газа, реализованная на Мессояхской группе месторождений в прошлом году, – тоже часть программы рационального недропользования. Насколько эффективным представляется вам это решение сегодня, спустя девять месяцев после запуска комплексной инфраструктуры на Западной и Восточной Мессояхе?

– Для нас было принципиально важным выполнить обязательства в области экологии и энергоэффективности в таком чувствительном регионе, как Арктика, и за то время, что реализуется программа, мы только укрепились в правильности принятого решения. Напомню, что применяемая схема утилизации попутного нефтяного газа не имеет отраслевых аналогов. Мы добываем и компримируем его на одном месторождении – Восточно-Мессояхском, а закачиваем в неразработанные пласты на другом участке – Западно-Мессояхском.

Вообще, мы же ведем нефтедобычу в традиционно газовом регионе – для Гыдана характерны мощные газовые шапки. Извлекаемые запасы газа на Мессояхе оцениваются в 172 млрд кубометров. При этом по своим характеристикам попутный газ максимально близок к природному. По сути, мы имеем дело с ресурсом не менее ценным, чем нефть. И наша задача сейчас – разработать устойчивый сценарий дальнейшего рационального использования ПНГ, который мы пока закачиваем в подземное хранилище.

Что касается экологической составляющей проекта. На сегодня мы отправили на хранение уже более 840 млн кубометров ПНГ. В этом году запускаем систему мониторинга, созданную на основе лучшего мирового опыта эксплуатации подземных газовых хранилищ. С помощью сети наблюдательных скважин, сейсмического контроля, эколого-геохимических исследований и высокочувствительных наземных геофонов мы сможем круглогодично в режиме онлайн получать информацию о распространении газа в пласте и реализовывать программу максимально безопасно.

– Разработка Восточно-Мессояхского месторождения с первых дней сопряжена с огромным числом вызовов, связанных с климатом, автономией, сложной геологией. Какие вызовы определяют сегодняшний день актива?

–  За четыре с половиной года эксплуатации месторождения команда «Мессояхи» максимально снизила уровень неопределенностей по проекту. Мы научились работать со сложными запасами Гыдана безопасно, технологично и рентабельно, совокупно добыли за этот период более 20 млн тонн нефти. На этом этапе развития актива необходимо сосредоточиться на повышении эффективности операционных процессов.

Перед нами стоит задача вовлечь в разработку запасы краевых участков месторождения и нефтяные оторочки небольшой мощности в подгазовых зонах и зонах с активной подстилающей водой, где толщина нефтенасыщенной прослойки очень небольшая. Разработка этих ТРИЗ сопряжена с высокими геологическими и технологическими рисками. По оценке наших геологов, к категории остаточных извлекаемых запасов на Мессояхе сегодня относится более 230 млн тонн нефти. Извлечь этот объем из сложных пластов, включить его в профиль добычи – критично важная для нас задача. Технологий и компетенций для ее решения у команды «Мессояхи» достаточно – в нашем арсенале сегодня есть проекты, направленные на усложнение конструкций скважин, повышение уровня заканчивания. Все это поможет нам выполнить эту работу на максимуме эффективности.

– Цифровая трансформация и переход на автоматизированные алгоритмы во многом определяют сегодняшний день нефтяной индустрии. Как меняются бизнес-процессы в «Мессояхе» в свете этого тренда?

– Сегодня мы действительно работаем не только с большими объемами углеводородов, но и с большим объемом данных. Чтобы обеспечить их доступность и качество, быстро моделировать процессы добычи, адекватно оценивать потенциал, определять узкие места, выбирать оптимальный режим эксплуатации и управлять надежностью, нужны технологии. И сегодня по всей операционной цепочке «пласт – скважина – инфраструктура» мы создаем автоматизированные системы, основанные на моделях цифровых двойников.

– Получается, скоро мы услышим о цифровом двойнике Восточно-Мессояхского месторождения?

– Я вам больше скажу – он уже существует. Цифровой двойник создан на базе интегрированной модели месторождения, где аккумулированы все данные по пласту, скважинному фонду, инфраструктуре. Это ядро всего IT-ландшафта и абсолютно прикладной инструмент. Мы используем его для прогнозирования производственных показателей, проведения расчетов высокой точности, оптимального подбора оборудования, мониторинга и оптимизации работы наземной инфраструктуры. Единая цифровая модель месторождения дает возможность оперативно контролировать изменения различных элементов цикла разработки и отслеживать их влияние друг на друга. Цифровые двойники реально расширяют наши возможности в области стратегического планирования на длинном горизонте.  

– Сам факт существования интегрированной модели месторождения говорит о том, что уровень цифровизации процессов в «Мессояхе» достаточно высок, технологии ведь не существуют сами по себе, они появляются в условиях развитого IT-ландшафта.

– Интегрированная модель – это действительно ядро многоуровневой цифровой системы, которую мы создаем в компании. Нефтяники «Мессояхи» работают с самыми разными IT-инструментами, помогающими усовершенствовать бизнес-процессы и вывести управление производством на принципиально новый уровень. Эти инструменты расширяют наши возможности в области оптимизации программ доразведки и снятия геологических рисков, многовариантного расчета сценариев разработки и эксплуатации на основе текущих экономических показателей, меняют подходы к проектированию и формированию программ высокотехнологичного бурения. В ближайшие месяцы в тюменском офисе «Мессояхи» начнет работу Центр управления добычей – цифровое пространство, которое позволит эффективно управлять потенциалом нашего автономного месторождения.

– Получается, будущее уже наступило… Не потеснит ли условная «цифра» человека?  

– Потенциал «железа» всегда ограничен, в отличие от возможностей человека. «Цифра» просто раскрывает этот потенциал в максимуме, освобождает людей от долгих и утомительных расчетов и процедур, которые она выполнит в тысячи раз быстрее и точнее, тем самым повысив безопасность и эффективность добычи. Решения в любом случае принимает человек, на нем все держится. Важно еще понимать, что цифровизация не приведет к эволюции, если сами люди не готовы к изменениям. Поэтому сегодня мы перестраиваем процессы, структурируем работу вокруг больших кросс-функциональных задач на основе наших корпоративных ценностей. Мультидисциплинарные команды становятся центрами принятия решений и нашим главным интеллектуальным ресурсом в борьбе за эффективность добычи.

– Как «Мессояха» преодолела кризис, связанный с пандемией?  

– Трудный был период, да и сейчас успокаиваться рано, хотя вакцинация действительно переломила ситуацию, остановила развитие этого негативного сценария. Самое сложное заключалось в том, что ни у кого не было готового протокола решений: что ни день, то новый вызов. Работали в режиме «военного времени», делали все возможное, чтобы затормозить рост заболеваемости, чтобы люди чувствовали: компания о них заботится.

Можно долго перечислять, что было сделано: обсерваторы, чистые зоны на месторождении, превентивные тестирования, перевод офисных сотрудников на удаленку – арсенал средств борьбы с пандемией у большинства компаний был плюс-минус одинаков. За 2020-й «Мессояха» провела около 30 тысяч тестов для собственного персонала и работников подрядных организаций. Сегодня активно вакцинируем сотрудников в офисе и на удаленном нефтепромысле, включая коллективы компаний-партнеров. Это очень большая работа, важнее которой нет ничего. Сейчас коллективный иммунитет команды оценивается в 80%. Благодаря этому в марте все сотрудники компании, кроме тех категорий, которые подпадают под региональные ограничения, вернулись в офис.

– В списке партнеров «Мессояханефтегаза» более сотни компаний. Как предприятие планирует развивать отношения со своими подрядчиками, будут ли меняться подходы к партнерству?

– Мы вместе разрабатываем месторождение – бурим, строим, добываем, значит, и развиваться будем вместе. Двигаться вперед в отрыве от партнеров мы не сможем. Успех формируется на стыке этого взаимодействия. Сейчас мы идем в направлении общей цифровой и культурной среды, экосистемы, построенной на основе доверия, прозрачности и совместного развития. «Мессояха» уже открыла некоторым партнерам доступ к общим цифровым платформам для увеличения скорости выполнения работ и принятия решений. Кстати, кризисный 2020 год показал, что в главном – заботе о жизни и здоровье людей – мы с коллегами совпадаем. Вместе у нас получилось создать надежные барьеры вокруг своих команд и не допустить паники и распространения коронавирусной инфекции на производственных объектах. Я очень благодарен партнерам за эту работу.

Приемная кампания 2021 | Югорский государственный университет

Часто задаваемые вопросы

Отвечаем на вопросы, которые часто
спрашивают

1. Могут ли выпускники школ сдавать ЕГЭ в вузе при поступлении, если данный предмет не был включен в список выбранных предметов в школе?

К сожалению, нет. Университет не участвует в проведении ЕГЭ.

2. Можно ли подать документы в 2021 году лично? В каком формате проходят вступительные испытания в этом году?

Да, подать документы можно лично. В этом году экзамены проводятся в очном формате, на базе университета.

3. Действительны ли результаты ЕГЭ прошлого года/прошлых лет?

Результаты ЕГЭ действительны 4 года, следующих за годом получения таких результатов. В 2021 году будут действительны результаты ЕГЭ начиная с 2017 года.

4. Какую математику нужно сдавать при поступлении? Базовую или профильную?

Если вы планируете поступать в университет, и в перечне дисциплин указана математика, то речь идет о профильном уровне. Базовый уровень не учитывается вузами, он необходим для получения аттестата об окончании школы. Поэтому, если в списке дисциплин математики нет, то достаточно сдавать базовый уровень.

5. Могу ли я подать заявление на поступление одновременно на несколько направлений?

По правилам приема Вы имеете право подать заявление и пакет необходимых документов не более чем на 5 направлений подготовки.

6. Что значит бюджет РФ и бюджет ХМАО? Могу ли я претендовать на бюджет ХМАО, если проживаю в другом регионе?

В нашем вузе два источника финансирования — федеральный и окружной, дополнительные места нам выделяет округ. Претендовать на места ХМАО может любой абитуриент. Зачисление происходит сначала на места РФ, после — на бюджет ХМАО.

7. Сколько баллов нужно набрать, чтобы поступить на бюджетное место?

Мы не устанавливаем заранее такую сумму баллов, набрав которую, вы гарантированно поступите на бюджетное место. Зачислены будут набравшие наибольшее количество конкурсных баллов. Вы можете ознакомиться с проходными баллами прошлого года по вашему направлению и оценить свои шансы на поступление.

8. Если я по одному из необходимых дисциплин для поступления не набрал минимальный балл, но сумма баллов хорошая, могу ли я поступить?

К сожалению, нет.

9. Предоставляется ли общежитие?

Да, общежитие предоставляется всем иногородним студентам, независимо от того, бюджет это или внебюджет.

10. Есть ли у вас военная кафедра?

Нет.

11. Есть ли отсрочка от службы в армии?

На основе Федерального закона «О воинской обязанности и военной службе» право на отсрочку от призыва на военную службу имеют студенты очной формы обучения на период обучения, если не воспользовались ею ранее (например, в рамках обучения в колледже/техникуме).

12. На какой курс меня зачислят, если я закончил колледж?

Вы будете зачислены на 1 курс.

В ЕС создают конкурента Visa и MasterCard. Зачем им это, как он называется, когда заработает и во сколько обойдется

Евросоюз решил потеснить американскую монополию в платежных системах. Речь идет о создании European Payment Initiative (EPI), способную конкурировать с Visa, Mastercard и PayPal на рынке безналичных платежей, в том числе, и в Интернете. Окончательное решение о названии бренда пока не принято.

Инициатива была выдвинута еще летом прошлого года шестнадцатью крупнейшими европейским банками из пяти стран. В их числе Deutsche Bank, BNP Paribas, ING, UniCredit и Santander, которые на сегодняшний день обеспечивают пятую часть всех платежей в Европе. Еврокомиссия поддержала начинание.

Уже в конце декабря прошлого года к работе над платежной системой присоединилось еще 22 европейских банка, а на сегодняшний день инициативу поддерживает более тридцати кредитных организаций. Предполагается, что первые платежи между пользователями начнут осуществляться в тестовом режиме в первой половине 2022 года, а к концу года система выйдет на широкого потребителя.

Предыдущие общеевропейские попытки бросить вызов превосходству США в платежах с треском провалились. «Проект Моне», который в 2011 году поддержали 24 европейских банка, потерпел неудачу из-за отсутствия политической поддержки и неспособности разработать жизнеспособную бизнес-модель.

Барьеры для входа высоки, потому что схемы платежей привлекательны для продавцов только в том случае, если их использует много клиентов – и наоборот.

«Преодоление этой «проблемы курицы и яйца» является ключевым препятствием», – отмечает Маркус Мозен, консультант по платежам и бывший генеральный директор немецкой платежной компании Concardis.

По данным EuroCommerce, на сегодняшний день четыре из пяти безналичных платежей в Европе осуществляется с помощью американских платежных систем Visa и Mastercard. И самый большой риск состоит в том, что новая система просто не приживется. Предпринимателям невыгодно будет подключать терминалы EPI, если у системы будет мало клиентов-физлиц.

В отдельных странах ЕС уже есть популярные и конкурентоспособные на национальном уровне платежные системы: Girocard – в Германии, Carte Bancaire – во Франции, iDEAL – в Нидерландах. Но ничего такого в общеевропейском масштабе пока и близко нет.

Мотором нового проекта явно является Deutsche Bank. Наряду с ним активную поддержку инициативе оказывают банкиры Нидерландов и Бельгии. Команда и главный офис European Payment Initiative были созданы девять месяцев назад и базируются в Бельгии

На сегодняшний день инвестиции в проект составили €30 млн, однако, по словам экспертов, для ее внедрения понадобятся средства в размере нескольких миллиардов.

Проценко о ситуации с COVID-19 в России — РТ на русском

Главврач инфекционной больницы в Коммунарке Денис Проценко предупредил, что низкие темпы вакцинации могут привести не только к большему распространению коронавируса, но и к его мутации. В интервью Антону Красовскому на YouTube-канале «Антонимы» Проценко в очередной раз призвал делать прививки, чтобы Россия не стала полигоном для появления новых штаммов COVID-19.

— Денис Николаевич Проценко, главный врач 40-й больницы, Коммунарки, у нас в «Антонимах». Здравствуйте, Денис Николаевич. 

— Добрый вечер, Антон. 

— Что вы думаете по поводу обязательной вакцинации? По-честному. 

— Это единственный выход из создавшейся ситуации с пандемией. И вопрос, как она регулироваться должна, — вот, наверное, самый главный вопрос. Но то, что она должна регулироваться. Исходя из тех 15 млн, которые вы озвучили, видимо, это очевидно. 

— Ну то есть смотри: мы ждали и мы все говорили о том, что… ну хорошо, не 70, но 50 млн человек мы должны будем привить к июлю. Ну вот сейчас уже 15 июня, это и есть июль. Завтра они все разъедутся по своим Геленджикам и Анапам, не привившиеся. Разъедутся москвичи, разъедутся питерцы, разъедутся екатеринбуржцы, новосибирцы и развезут вирус по всей стране. 

— У нас будет дежавю с тобой, дежавю прошлого года. 

— А у нас нет ещё дежавю с тобой? Вот сколько сейчас в Коммунарке? Вот мы сегодня с тобой говорили, до этого…

— 1447 пациентов. 

— 1447 пациентов. Я очень хорошо помню этот день. Помнишь, когда, но это ещё было до «Родеров», когда в Коммунарке стала первая тысяча, когда дошли до 1 тыс. Это что было? Какой-нибудь, наверное, май, что ли?

— Да, я думаю, это был май. 

— Май прошлого года, когда 1 тыс. — это был вот этот порог…

— В реанимации у нас тогда больше 250 пациентов не было. 

— Сейчас сколько?

— Сейчас 407 пациентов в отделении реанимации, 110 на ИВЛ, два ЭКМО крутятся, 19 искусственных почек, высокий поток кислорода, неинвазивная вентиляция — в общем, все те «прелести», от которых мы устали. Ну «прелести» в кавычках. 

— Что произошло реально? Почему такой взрыв?

— Я думаю, произошло то, что не произошло на самом деле. Нет:

а) вакцинации того пула,

б) мы действительно расслабились, действительно вот это фееричное отношение к маскам, социальная дистанция, всё то, что делалось целый год. Наверное, правда, люди просто очень устали и всё это по совокупности дало тот взрыв, назовите третьей волной, но это произошло, это факт. 

— Как вообще сейчас ситуация не только в Коммунарке, а в Москве в целом? Открыли сегодня пятнашку, да?

— Да. Сегодня вернули 15-ю больницу. 

— Просто это вот тоже ты так легко говоришь. А это же людям надо понять, что такое открыть 15-ю больницу. 15-я больница — это 60 тыс. кв. м. 

— 1 тыс. коек. 

— Да. Больше 1 тыс. коек. 

— Больше 1 тыс. коек. 

— 12-этажный корпус, который уже весь был перепрофилирован…

— Возвращён. 

— Конечно, к обычной жизни, на обычную плановую помощь. 

— И все эти выходные команда Валерия Ивановича Вечорко… опять «красные зоны», опять создание санпропускников, опять оживление чек-листов и всего-всего…

— И опять, самое главное, перевод плановых больных в какие-то другие клинические учреждения. 

— Да. Боткинская больница, 1-я Градская. 

— И это, кстати, совершенно не значит, что ни Боткинская больница, ни 1-я Градская не вернутся тоже к COVID-19. 

— Кто знает. 

— Какие есть вообще прогнозы в городе и прогнозы в стране? Ну вот сегодня (15 июня. — RT) 14 тыс., мы помним цифру — сколько там, 5 тыс., 7 тыс.? 

— Я не очень оптимистичен. Почему? Потому что, наверное, в отличие от прошлого года, у нас есть уже понимание. Есть понимание, как это течёт. Есть понимание, что, наверное, через две-три недели это докатится из Питера и, о чём ты говорил, Москвы, до регионов. Есть понимание пока прироста, который фиксируется ежедневно. Штаб честно и открыто это показывает, данные никто же не скрывает. И мы действительно скаканули десять дней назад, 2100, 2200, 2100, потом 3500 и хаотично сейчас. Ну фактически 7 тыс. 6950 сегодня?

— Семь, да-да. 

— 7 тыс. новых случаев. 

— При этом мы понимаем, что ещё большое количество людей не тестируется, потому что проходит бессимптомно или с очень слабыми симптомами. Ну вот я, условно говоря, я же тоже переболел сейчас, как тебе известно, я в Коммунарке делал ПЦР, но с очень небольшими проявлениями…

— Мы очень быстро с тобой расстались, к счастью. 

— Да. Я пошёл, просто потому что мне как раз надо было для ПМЭФа делать ПЦР, я бы так не пошёл. Я уверен, что огромное количество людей, в том числе и вакцинированных именно людей, которые могут легко переболеть, просто не идут. 

— Но с другой стороны, мне кажется, ПЦР — это очень важно. Это серодиагностика, это возможность потом НИИ гриппа и другим серьёзным учреждениям секвенировать вирус и понимать, что с ним происходит. Поэтому я к ПЦР-диагностике как врач отношусь очень как к важному моменту. Не только к диагностике, но ещё и научной составляющей. 

— Ну то есть каждому человеку, кто сейчас, вот прямо в июне, в июле, обнаруживает у себя признаки острой вирусной инфекции, респираторной инфекции, надо бы сделать ПЦР. 

— Я всё-таки говорю о госпитализированных пациентах. Это зона моей ответственности и компетенция. У нас скрининг ПЦР, конечно, 100%. 

— Ну это понятно, иначе вы не можете положить в Коммунарку, иначе вы не сможете поставить диагноз. Когда ты говоришь про НИИ гриппа и секвенирование, вот сейчас все говорят о так называемом индийском штамме. Правда ли, что такой взрыв в России может быть связан с индийским штаммом?

— Слушай, мы с тобой столько раз делали за последний год прогнозы…

Также на russian.rt.com
Главврач Коммунарки рассказал об одной из причин появления новых штаммов COVID-19

— Уже даже не год, а полтора. 

— Да. Полтора, да. И эти прогнозы всегда, в общем, были не самыми точными. Почему? Потому что правда ведь новая болезнь — новые сценарии, и я тоже хотел бы дождаться результатов исследования, чтобы не заниматься и сейчас кричать…

— Но реально что мы знаем про этот так называемый индийский штамм?

— Я реально знаю то, что мы сейчас видим: ежедневно больше 200 пациентов поступает. 

— Каждый день? 

— Каждый день. 

— Это же как в пиковые дни. 

— Это больше, чем в пиковые дни первой волны. И то, что мы видим, — укоротился период инкубационный. 

— То есть если раньше был неделю…

— Да-да. Где-то на седьмой — девятый день. Сейчас четвёртый-пятый день. Клиническая картина, наверное, сильно не поменялась, но то, что совершенно чётко мы видим, — появляются пациенты, которые на стандартные приёмы лечения осложнений COVID-19… Мы же понимаем, что этиотропная терапия — такого совершенно золотого поля нету. В первые дни если давать «Фавипиравир», укорачивается длительность…

— Укорачивается? Реально?

— Ну исследования, во всяком случае, об этом говорят. 

— Чьи исследования?

— Наши исследования в том числе. 

— Ваши исследования?

— Российские. Говоря «наши», я говорю «российские» исследования, которые опубликованы. «Ремдесивир» — здесь больше мы ссылаемся на наших западных коллег…

— «Фавипиравир» — это то, что в России называется «Коронавир»?

— Ну он по-разному называется. Есть несколько коммерческих названий. Я не сторонник. Я предпочитаю всё-таки международным непатентованным названием… Противоречивые данные, но всё-таки в сторону позитива «Ремдесивира» для критических пациентов отделения реанимации, но который, опять же, как антибиотик эффекта не даёт. Поэтому, в общем, остаётся совершенно небольшая часть — это дексаметазон, который в исследовании Recovery показал. 

— То есть гормональное лечение. 

— Улучшение у пациентов кислородозависимых именно. То, что сейчас опубликовано, то, что увеличивается…

— Это всё надо по-русски говорить. Человек, лежащий на ИВЛ, или…

— Нет, человек, который нуждается во внешнем дополнительном кислороде…

— Ему нужен дексаметазон. 

— Да. У нас в воздухе, которым мы с вами дышим, 21% кислорода. Этого обычно для здоровых лёгких достаточно, чтобы поддерживать оксигенацию, насыщение крови кислородом. У пациентов с поражёнными лёгкими эта функция теряется, утрачивается, и мы вынуждены давать дополнительный кислород, причём в совершенно разных режимах от низких потоков до 5 л — до 85 л в минуту. Есть такие сейчас технологические возможности высокопоточной кислородотерапии, чтобы поддержать минимально достаточный уровень кислорода. Вот для этих пациентов (вне зависимости, это низкий поток или это искусственная вентиляция лёгких) — глюкокортикостероидная терапия. 

— То есть самый простой дексаметазон помогает, да?

— А он изучен, да. Другие исследования маленькие. А вот большое исследование было на больших дозах дексаметазона. То, что мы активно работаем при тоже очень разноречивых данных… Хотя последние метаанализы, такой приём статистической обработки, когда берётся большое количество исследований, выполненных в разных клиниках, объединяется в одно по конечным точкам и оценивается статистические различия между группой декса и группой плацебо-контроля, — это единственная у нас сейчас самая мощная доказательная база, то, что улучшает результаты лечения. Биологически активная терапия, различные препараты, которые блокируют рецепторы интерлейкина и которые позволяют нам подавить гипервоспаление. 

— Ну то есть тот же самый тоцилизумаб, да?

— Тоцилизумаб, да. Сейчас больше гораздо препаратов. Ингибиторы JAK, появились исследования, которые демонстрируют эффективность, но то, что мы видим в последний месяц, — есть такое английское слово, часто в научной литературе используется, non-responder, пациент, который не ответил на терапию, на которую по идее он должен ответить. Вот мы видим увеличение количества пациентов, которые вот на эти наши не отвечают. 

— А почему? С чем это связано?

— Это второй момент, который мы сейчас пытаемся изучить и ответить. 

— То есть мы не понимаем пока почему, да?

— Пока нет, но вместе с тем мне бы не хотелось, честно скажу, пока нам НИИ гриппа не даст, что у нас там произошли какие-то изменения, спекулировать на мутациях. Это сейчас очень модно, кстати. 

— А НИИ гриппа, с твоей точки зрения, русский НИИ гриппа — такое компетентное учреждение?

— Я доверяю их работам по секвенированию. Нет причин говорить о том, что оно некомпетентное. 

— Я переболел после вакцины. Переболел легко. 

— Ключевое слово. Извини, что перебиваю. Ключевое слово…

— Нет-нет. Я всё время про это говорю. Переболел практически бессимптомно, две недели я валялся дома, как идиот, потому что мне нечем было заняться, потому что я не могу выйти на улицу абсолютно здоровым человеком. И более того, уже был отрицательный ПЦР после пятого или шестого дня. Много ли людей, подобных мне, и есть ли люди с более-менее серьёзным течением после прививки?

— Опять могу, наверное, ссылаться на опыт Коммунарки. На сегодняшний день это 32 тыс. ПЦР-подтверждённых пациентов. 

— За полтора года. 

— Да. На данный момент у нас два пациента находятся в больнице после вакцинации, но оба не в тяжёлой форме. И я не первый раз говорю, надо прекрасно понимать, что, несмотря на публикации, которые из Америки пришли, CDC, но просто сама логика: вакцинация позволяет вам выработать антитела, которые при контакте, при попадании вируса их будут быстро инактивировать. В чём вся идея-то вакцинации? Чем отличается поствакцинальный иммунитет от иммунитета, приобретённого после болезни? Что, если вы не вакцинированы, вирус попадает, проходит 14 дней, прежде чем иммунная система ответила, начала гиперпродукцию иммуноглобулинов. И эти 14 дней — это катастрофа. И мы знаем, что с десятого по 14-й день, даже с восьмого по 14 дней это наиболее катастрофичное течение. И идея в чём вакцинации? В том, чтобы организм был готов столкнуться с инфекцией, не предотвратить её. Именно поэтому я говорю о том, что:

а) вакцинация позволит в случае инфицирования легче пережить факт болезни, но не способна на 100% защитить. Поэтому ещё раз говорю: маски в местах скопления — это важно. Причём маски в том режиме, в котором они должны носиться, а не то, что мы там достаём на пятый день. 

— Это что значит?

— Маска имеет свой же функционал, она же одноразовая. В среднем мы в стационаре стараемся их менять раз в три-четыре часа.

— То есть маски должны быть каждый день новые?

— Конечно. Конечно. И я не сторонник всех этих гламурных историй модных.

— Есть целое большое такое движение — не то чтобы антивакцинное, а вот именно антимасочное. Вот, например, Елена Васильевна Малышева является таким публичным противником масок. 

— Надо понять, на чём мотивируется. В четверг её увижу — обязательно спрошу.

— Спроси её в четверг. Ну мотивируется это на том, что вирус маленький, он всё равно проникнет.

— Тут же очень важно в крайности в какие-то не впадать. Если ты идёшь на улице вне большого скопления людей, если ты в парке, наверное, в этом смысла точно нету. Но если ты попадаешь в публичное место, то тут вариант, конечно, защититься и защитить себя.

— Какие могут быть аргументы более-менее человеческие, для тех людей, которые говорят: «Вы сами прививайтесь, пожалуйста, у меня нет к вам никаких вопросов, но мы прививаться не будем никогда. Это моё право. Это моя жизнь. Я как хочу, так и буду с ней действовать»?

— Год назад я, кстати, по поводу масок говорил то же самое, что маска ведь это не только защита тебя, себя, но и это в определённой степени мера социальной ответственности перед социумом. Мне кажется, с прививкой такая же история. Мера ответственности в том, чтобы снизить нагрузку на систему здравоохранения, чтобы минимизировать количество тяжёлых больных. И это мой единственный аргумент — твоя социальная ответственность: ты беспокоишься о своих близких, ты беспокоишься о своём доме, своих соседях. 

— Ну не беспокоится никто ни о своём доме, ни о своих соседях. Никто никогда не беспокоится. 

— Я беспокоюсь. 

— Вот даже когда мы снимали фильм «Сёстры» про твоих коллег, сестёр Коммунарки, я спросил у участников съёмочного процесса, работающих в Коммунарке: «Кто из вас привился?» Никто. Ни одного человека. 

— Вообще, мы мониторинг иммунитета у сотрудников ведём. Только сегодня наш руководитель лабораторной службы сделал сводную аналитику. Мы за последние десять дней просканировали: 67% имеют высокую концентрацию иммуноглобулина G, соответственно, там чуть меньше 30% сотрудников имеют уровень ниже. И из них на прививку сейчас почти 60% готовы, и они это понимают. Но ещё раз говорю, когда ты находишься каждый день там, где ты находишься (без патетики, я про «красную зону»), когда ты видишь всё то, что ты (Красовский. — RT) в «Эпидемии» показывал крупным планом, мелким планом, я думаю, всё-таки отношение немножко другое. 

— Ну вот а какое оно другое? Люди не вакцинируются точно так же. 

— Тут мой большой посыл и желание до всех донести, что только вакцинация способна оборвать эту историю. Давайте копнём в историю, вспомним прививки от оспы. Помните, когда своих детей от оспы прививала…

• РИА Новости
• © Павел Бедняков

— Матушка императрица Екатерина Алексеевна. 

— Вот. 

— Не своих детей. У неё один сын был, чуть не помер. Своих внуков она ещё привила всех. 

— Поэтому моё глубокое убеждение, что эту ситуацию и вернуться к нормальной жизни мы сможем только путём вакцинации, но с каким-то периодом, наверное, того же масочного режима. И ведь есть пример других стран. 

— Каких?

— Израиль. 

— Там вообще обязательная вакцинация. 

— Вот. Там обязательная вакцинация. Потом ещё ведь надо понимать про…

— Но Израиль маленький. 

— Про реалии географические, совершенно верно. Та же Италия, которая вспыхнула, если вы помните, год назад, большое количество переболевших, большое количество умерших, но это большое количество в маленьком государстве создаёт бо́льшую прослойку иммунитета. 

— Ну не в маленьком, а как раз людей-то там много, оно просто компактное. 

— Да. Географически она маленькая. 

— А тут у тебя действительно страна от Калининграда до Владивостока, где чёрт знает что происходит. 

— Поэтому и вакцинация — это ещё ведь и определённый стоп для того, чтобы он медленно не персистировал, не распространялся, не изменялся (специально избегаю слова «мутировал»), чтобы мы не стали полигоном для появления…

— Разных мутаций.

— Разных мутаций, да.

— И вот сегодня я уже читал (я с таким, естественно, скепсисом отношусь ко всему, что пишется в этом смысле, до того, пока это не опубликует The Lancet или Nature) про какой-то уже московский штамм, так называемый Moscow strain. Что-нибудь ты знаешь про это?

— Нет, про московский штамм не знаю.

— Ну вот я тоже ничего не знаю, но действительно не хотелось бы, чтобы мы стали родоначальником нового какого-нибудь дико контагиозного штамма.

— Но низкие темпы вакцинации. 

— Они как раз к этому?..

— Они создают предпосылки, биологические предпосылки для этого. 

— А почему?

— Передача, увеличение контагиозности. 

— А вот она за счёт чего, контагиозность эта, увеличивается? Вот ты передаёшь штамм…

— Энтропия побеждает. 

— Да? То есть вирус начинает размножаться-размножаться, передаётся другому, там тоже мутирует, да? Вот это то, что произошло в Индии. 

— Я не знаю, чем можно призвать. Ну родители мои привитые. Я привит, несмотря на то что переболел. 

— Родители твои, кстати, привились «Спутником V» или тоже Чумаковской («КовиВак». — RT), как ты?

— Ну я в Чумаковской был в декабре в исследовании на тот момент. Это важно. 

— Так и сейчас исследование. 

— Нет, она сейчас запущена. 

— Ну она запущена, но всё равно там ещё вторую фазу не прошли. 

— Родители — да, родители два бустера получили. 

— «Спутник V»?

— Да. 

— Ну вот у меня тоже родители «Спутник V» два бустера, и я тоже «Спутник V». 

— Маму мы потом проверяли, мама ответила ярче в плане иммунного ответа, несмотря на то что они родители. У отца тоже есть. 

— Сколько лет?

— 1943 года. 

— 1943-го. То есть под 80. 78, да? То есть у мамы был поярче ответ, у папы пониже. 

— Пониже. Да-да. Но всё равно ответ был и там и там. 

— А делали ревакцинацию за счёт того, что пониже?

— Нет пока. 

— Не делали. Вот тоже вопрос такой. Нужно ли делать ревакцинацию, когда уходят антитела?

— Паузу взял, чтобы правильно сформулировать ответ по одной просто причине. Для того чтобы уверенно в камеру говорить, нужно или не нужно, необходимо:

а) накопление опыта, его анализ и его публикация. Пока этого понимания нет, но я вот мониторирую свой уровень и прекрасно понимаю, что, как только он опять снизится ниже диагностического, я повторю бустеры. Кстати, в этом плане «Спутник Лайт» — очень перспективная штука для заболевших. 

— «Спутник Лайт» очень перспективный. Вот вопрос от генерального директора канала RT господина Николова поступил. А где же взять «Спутник Лайт»? Нету «Спутника Лайт», не можем найти. Вот у нас всё в доступе есть. 

— Ну это точно не вопрос к главному врачу 40-й больницы. 

— Может, ты знаешь, мы не знаем. Мы же, в отличие от тебя, не члены клинического комитета. У нас как бы вот в поликлинике, к которой прикреплены все сотрудники (это, кстати, тоже у меня вопрос будет следующий), на выбор прямо все три вакцины: и «Спутник V», и «ЭпиВакКорона» и «КовиВак», то есть чумаковская вакцина. Пожалуйста — выбирайте. А вот «Спутника Лайт» нету. С чем это связано?

— Я думаю, завершаются исследования. Исследования всё равно проводятся. 

— Притом что «Спутник Лайт» — это просто один из уколов, да, на самом-то деле?

— Ну да. 

— 26-й тип аденовируса, да?

— Да. 

— В Америке, например, человек, который приходит на пункты вакцинации, — у него фактически нет права выбора. То есть у него есть две эти вакцины, Moderna и Pfizer, и человек, который сидит там на раздаче, сам решает, что давать. Считаешь ли ты, что у человека вообще должно быть право решать и что человек имеет компетенцию решить?..

— Это два разных вопроса. Я считаю, что право выбора и право решать никто отнять не может. Другое дело — что лежит в основе этого обсуждения. Такие лонгриды в социальных сетях, не подкреплённые ни ссылками, ни исследованиями, уровень доказательности «мамой клянусь» — это одна история. Поэтому:

а) выбор должен быть, но этот выбор же должен основываться на каких-то всё-таки фактах, исследованиях, и я думаю, что лучше, чем наши коллеги в амбулаторной сети, которые общаются с пациентами, наверное, это лучше них никто не сделает, и это тоже одна из задач медицинской системы в том числе. 

— Коллеги в амбулаторной сети — ты имеешь в виду, в поликлиниках?

— Ну да, в поликлиниках. 

— Ко мне приходит позавчера мой приятель, который делал вакцину в какой-то поликлинике города Москвы, я даже попросил его назвать эту поликлинику, этот кабинет (я, кстати, по-прежнему прошу тебя это сделать), и медсестра, которая делала ему вакцину, говорит: «Но вы должны понять, что после этого вы полгода не должны планировать ребёнка». Ну то есть начинается какой-то бред. 

— С точностью до наоборот. Это, кстати, очень важный вопрос. Почему? Потому что у беременных женщин…

— Он мужчина. 

Также на russian.rt.com
«Речь не идёт о тотальной вакцинации»: Песков оценил решение регионов обязать ряд граждан привиться от COVID-19

— Нет, у беременных женщин вакцинация не рекомендована, потому что…

— Потому что не исследована.

— Не исследована. Но, наоборот, это правило хорошего тона и правило планирования рождения детей — обследование до беременности, в том числе и проведение вакцинации. Поэтому…

— То есть людям, наоборот, надо вакцинироваться?

— Конечно. 

— А вот ты говоришь, твои амбулаторные коллеги. Вот они — амбулаторные коллеги, это Москва. 

— Я бы не стал по одному случаю делать такую экстраполяцию на всю Москву — раз. Я очень хорошо знаю амбулаторных коллег и руководителей поликлиник, их компетенции и медицинские, и управленческие. Поэтому ещё раз говорю, человеческий фактор неизбежен. К нам бывают вопросы родственников, вопросы пациентов, потому что человеческий фактор есть человеческий фактор. Но я говорю про социальную составляющую. Я всё-таки убеждён, что не актёры, не узнаваемые лица должны пропагандировать вакцины — это одна часть. Это рутина, рутинная работа коллег амбулаторной сети. И, пользуясь эфиром, я их хочу к этому призвать. 

— А вот как они, по-твоему, должны это всё дело промоутировать?

— Рассказывать, для чего это делается. 

— Ну кому рассказывать? Они уже к ним пришли, эти люди, делать вакцину, они и так уже пришли. 

— Нет-нет-нет. Вы же берёте край, край один, люди, пришедшие делать вакцину, которые уже пришли с желанием, пришли с побуждением. Но ведь есть пациенты, которые сомневаются. Есть пациенты, которые приходят на приём не с ОРВИ, а с какой-то своей другой проблемой, особенно это касается пациентов групп риска, пациентов с сердечной недостаточностью, сахарным диабетом, и эта работа с ними очень важна — убедить, объяснить, ещё раз убедить. То есть, собственно говоря, то, чем я сейчас пытаюсь заняться в твоём эфире. 

Также на russian.rt.com
Мишустин назвал очень сложной ситуацию с коронавирусом в России

— Известно, что я вообще являюсь врагом всех антиваксеров. 

— Ваксер. 

— Я ваксер, да. Против меня подавали несколько заявлений и в Следственный комитет, и в прокуратуру, и куда только не писали, чуть ли, там, в ООН не писали, что «Мразь, надо его 282-й статье засадить, он враг всех». 

— Что за 282-я?

— 282-я — это экстремизм, по-моему, поскольку я человеконенавистник, поскольку я с самого начала, уже год, говорю о том, что вакцинация должна быть обязательной. Я не верю в необязательную вакцинацию, в добровольную вакцинацию. Я не верю в вакцинацию, в которой Чулпан Хаматова на остановке наклеена и, значит, все побегут или Денис Проценко на билборде — и все побегут вакцинироваться. Никто вакцинироваться не побежит. Наоборот, плюнут в этот плакат и пройдут мимо. Такие фотографии мы видели неоднократно. Всё это антиваксерское движение в России огромное. Оно многомиллионное. Оно сосредоточено во «ВКонтакте», во всех этих мамочкиных пабликах, и на самом деле ядром его является поколение уничтоженной веры в экспертизу, то есть поколение 28-летней женщины из города Нижневартовска, которая не понимает ни в чём вообще в принципе и всё мнение о жизни сосредоточено в каком-нибудь мамочкином чатике или группе во «ВКонтакте». 

— Слушайте, ну мы ведь все прошли этап вакцинации от рождения и до сегодняшнего дня. Ведь не COVID-19 единым. Вакцин много разных. Календарь прививок — его никто не отменял. 

— Напрасно. Он, кстати, был отменён благодаря коронавирусу. 

— И вот эти вспышки кори, которые были, если вы вспомните доковидный период, не только в России. 

— На Украине, например. 

— В Европе то же самое. Это ведь всё эхо. Это эхо. И вакцинация, вакцинация, ещё раз вакцинация. 

— Видишь, опять же, вакцинация, вакцинация, ещё раз вакцинация. Мы, говоришь ты, все через это прошли. Когда мы с тобой родились, мы с тобой одного года рождения, 1975 года, никто никогда никого вообще не спрашивал даже, вакцинировать, не вакцинировать. Добровольности вакцинации не было. Не сделал прививку от полиомиелита, в нашем возрасте ещё живую, так сказать, — не встал на учёт у педиатра…

— Что-то как-то мы не пострадали с тобой. 

— Нормально живём и не хромаем, что характерно. 

— Дочка у меня, кстати, к вопросу о том, что…

— Никто наших родителей не спрашивал: «Будете делать прививку от оспы?»

— Да. 

— Не было вариантов. Всё — вот она, эта прививка от оспы. И поэтому в мире нету оспы. А здесь все начали друг друга спрашивать: «А будете делать? А хотите? Вас же Чулпан Хаматова зовёт прививаться, что же вы не прививаетесь?» Сколько можно спрашивать у людей, которые не способны принять самостоятельное компетентное решение? То есть вот у меня этот вопрос — это мой главный вопрос к государству. Мы говорим о том, что у людей должна быть какая-то свобода выбора. Свобода выбора должна быть в магазине IKEA. Пришли — и там у вас есть диваны. Вы на них смотрите и говорите: «Я хочу диван зелёный, а не красный», потому что это не повредит жизнедеятельности других людей. И у людей есть компетенция принять решение по поводу дивана. Здесь у тебя компетенции нет никакой. До какой степени должна распространяться эта свобода выбора?

— Очень-очень непростой вопрос, но я уверен, что путь лежит не в лишении свободы выбора. Путь лежит в убеждении, убеждении и ещё раз убеждении. Именно поэтому я сегодня, сейчас нахожусь в студии, а не в больнице. 

— Именно поэтому у нас, Денис Николаевич, 15 млн привившихся людей против 70 млн, на которые мы рассчитывали. А самое главное, что у нас в России происходит, — что все цифры ни на чём не зиждутся, то есть начальство спрашивает: «Сколько у нас там привилось?» Им выдают какую-то цифру в правительственной телеграмме, и никто не отвечает за реальность этой цифры на самом деле. То есть всем на самом деле наплевать. А сколько мы там Путину ответим в этом — чтобы не испортить настроение начальнику. А в реальности вот к чему мы сейчас пришли. Это всё на этих цифрах и стоит. Мы пришли к реальной третьей волне. И где сейчас будет пик? Мы же не на пике. 

— Я бы хотел, чтобы мы на сегодняшний день были на пике. 

— Но ты же понимаешь, что это невозможно. 

— Но чудес не бывает. Увы, чудес не бывает. Вообще, происходят какие-то иногда чудеса. Почему? Потому что, если мы вспомним с тобой наш разговор год назад, наверное, это был конец мая. И тогда: «Чего вы ждёте?» — «Мы ждём вакцину». Помнишь, да? Вакцина, вакцина, медленно исследование идёт, добровольцев больше и т. д.

Мы тогда уже понимали, что выход из ситуации за вакцинацией. И между прочим, те же самые антиваксеры говорили: «Ну где вакцина?»

— А это всегда так. 

— А потом появляется вакцина — и упс, и 15 млн. 

— А это всегда так. Антиваксеры — это же не люди, которые говорят: «Вакцина — это плохо». Антиваксеры — это люди, которые всегда говорят: «Вакцина — это хорошо, но… Но вы знаете, у меня отвод». — «Какой у вас отвод?» — «У меня заусенцы». Или: «Вы знаете, у меня зрение +2 сейчас, соответственно, если я сделаю вакцину, оно будет +3», «А вы знаете, мы пытаемся планировать ребёнка в 2025 году, поэтому вакцинировать не надо, потому что ребёнок родится с рогами наверняка». Это всё бесконечные отговорки. 

— Ну это спекуляция. Не отговорки, это спекуляция. Да, конечно, мы бы хотели иметь вакцину с десятилетним опытом использования. Мы бы хотели тоже. 

— Точно так же, как и американцы. 

— Да. Точно так же, как и американцы. Только болезнь новая. И пока пройдёт десять лет, вы же видите, что происходит.  

— Как тогда реально простой человек должен верить в эту вакцину? Ты говоришь: «Действительно, у нас нет опыта её использования, она новая». 

— Уже есть. 

— Ну какой-то. 

— Уже есть. Вот передо мной опыт сидит. 

— И передо мной опыт сидит. Но этот опыт — мало ли, что с нами произойдёт через 15 лет. Может, мы умрём через 15 лет от вакцины. 

— Очень сложно такую атрибуцию прикрутить будет через 15 лет, я так думаю. Ещё раз говорю, ну не умерли же мы через 46 от тех вакцин, которые делали нам в детстве. 

— Да. Но вакцина от коронавируса — пожалуй, самая наименее исследованная вакцина, которая появилась в популяции. Все вакцины, которые мы делали в детстве…

— Почему? Есть у нас мёртвая вакцина, технология которой известна очень много лет и безопасность которой известна очень много лет. Я тебе возражу. 

— Нет. Ты имеешь в виду принцип. 

— Конечно. 

— В данном случае ты со мной сейчас говоришь: «Вот у нас есть мёртвая вакцина «КовиВак», то есть как бы убитый вирус, полностью целиковый, инактивированный». 

— Технология проверена, работает. 

— Технология проверена. А с другой стороны, а чем он, так сказать, инактивирован, этот вирус, — мы не знаем. А есть ли там адъювант в вакцине — я, например, этого не понимаю. 

— Мне кажется, это прекрасная идея — пригласить вирусолога. 

— Да мы уже 100 раз с ними разговаривали. 

— Если кого-то интересуют такие совершенно глубокие-глубокие технологии выработки и обработки. 

— Вот тебе задают вопросы зрители. Я просто на самом деле понимаю, что абсолютно бесполезно разговаривать о том, как полезна вакцина. Вы вот с этим не согласны, у вас такой государственный подход, что «мы не можем людей нервировать, люди должны сами принять решение, они и так нервные».

— Это не государственный…

— Знаете, по поводу пенсионной реформы никаких людей не спрашивали. Потому что надо было повысить пенсионный возраст — и всё. И правильно сделали. Потому что спросили бы у людей про пенсионный возраст — и все бы сказали: «Хотим на пенсию в 38. И заплатите нам ещё пенсию 100 тыс.!» Не надо ничего спрашивать, если люди не в состоянии компетентно ответить и если люди не в состоянии принять компетентное решение. Вы же на самом деле не задаёте им большого количества вопросов. Например, спроси у людей: «Где вы хотите быть похоронены?» — они вам скажут: «На Ваганьковском кладбище». Но они не могут быть там похоронены. Поэтому никто никого не спрашивает. Есть государственные интересы: «Мы проложим здесь дорогу, потому что нужна дорога». Здесь то же самое. Я не понимаю, для меня это вообще, честно говоря, загадка: почему государство так нежно относится к самолюбию неграмотных людей.

— Государство нежное.

— Я всё время об этом говорю, что я бы на месте этого государства уже давно бы всех топил, но, к сожалению, у нас интеллигентные люди страной управляют. Вопрос Денису Николаевичу. Правда ли, что перенесённый COVID-19 может спровоцировать не только ишемический, но и геморрагический инсульт? Каков механизм возникновения последнего, причём в период Long COVID?

— Я думаю, что геморрагические осложнения во многом могут явиться скорее осложнением лечения. Почему? Потому что сам COVID-19 всё-таки ассоциируется чаще с тромбозами и ишемическими инфарктами, которые мы лечим антикоагулянтами, различными антикоагулянтами. И вот тут вопрос, конечно, геморрагических осложнений, в том числе и кровоизлияния в головной мозг, — это опять предмет анализа и понимания, что, какую терапию пациент получал, как долго он её получал. Почему? Потому что это известно на самом деле, что антикоагулянты, препараты, которые разжижают кровь…

— А потом — раз…

— Раз, да, и могут привести в осложнения геморрагические. 

— То есть надо сказать, и все должны понимать, видимо, что нельзя пить антикоагулянты, например, больше месяца, да, наверное, условно говоря. 

— Я, вообще, ещё раз говорю, к этим рекомендациям в постковид, после выписки к стационару очень сдержанно отношусь. Объясню почему. Потому что имеющиеся исследования, в том числе зарубежные, демонстрируют рост геморрагических осложнений при продлённом приёме антикоагулянтов, несмотря на то что там появились какие-то новые лекарственные формы таблеток, которые как бы не надо контролировать, как тот же варфарин. Пациент, принимающий варфарин, должен с определённой кратностью сдавать ряд анализов в поликлинике, то здесь эти новые формы вроде как контролировать не надо, но число геморрагических осложнений, риск их увеличивается.

— Ну и вообще, наверное, не надо пить таблетки, если их не надо пить. 

— Да. Если их не назначает доктор. 

— Но опять же, назначает доктор. Это такая русская, кстати, тоже тема. Мы должны пропить антибиотики курсом. Курс непременно семь дней, а если у тебя прошли все симптомы уже? В Америке давно уже говорят: «Сколько надо, столько и пей». Хочешь — четыре дня, не связано это никак. 

— Тоже такое вот опять, видишь. Вопрос лично для меня сложный. Почему? Потому что я сразу начну задавать: «А какие антибиотики вы пили? Почему?» Потому что есть препараты с более длинным постанабиотическим эффектом. Что это значит? Когда вы прекратили приём антибиотиков, ещё плазменная концентрация их сохраняется и действие их сохраняется. Этот постанабиотический эффект у разных препаратов разный. Но то, в чём ты абсолютно прав, — это то, что и при стационарных курсах, и при амбулаторном использовании антибиотиков весь мир и все учёные идут на укорочение курсов, но при этом, очень важно, без потери эффективности. 

— Не знаю, вот женщина спрашивает. 

— Почему женщина, а не девушка?

— Потому что я вижу. Ну откуда я знаю? Надеюсь, что ей не 15. Что вы скажете о вакцине CoronaVac, эффективность 50%? Я не понимаю, откуда взялась эффективность 50% по исследованию китайской вакцины. Но для зрителей: CoronaVac — это как раз чумаковская вакцина, только китайская, то есть это тоже убитый вирус. Что вы скажете?

— Я не могу понять, что это за источник информации, чтобы… И это самая сложная вещь. Я очень люблю, кстати, в закрытых группах в социальных сетях медицинских. Почему? Потому что там дискуссия, конечно, ведётся и споры совершенно по-другому. Ты не просто даёшь какую-то информацию, а ты обязательно делаешь там копипаст ссылки из открытых источников, чтобы интересующийся мог кликнуть и увидеть это исследование либо его какой-то бриф, саммари и так далее. Вот это вот 50% — я не знаю. 

— Ну это, может, и немало, 50%-то. Может, и немного. Мы же про это ничего не понимаем. Сейчас в действительности опять, как эти 50% посчитаны, допустим? Посчитаны они как 50% образования нейтрализующих антител, что вряд ли, или это 50% в какой-то фокусной группе людей, которые так или иначе заболели на фоне…

— Разная конечная точка, но, мне кажется, заболел на фоне вакцинации — это не лучшая конечная точка, потому что вакцинация в первую очередь направлена на формирование иммунитета. Тут бы интересны мне были бы, конечно, цифры различных маркёров иммунного ответа и, конечно, интересна цифра исходов у заболевших. 

— Но в действительности все же понимают, что на фоне вакцинации от гриппа 60% успеха считается невероятным успехом?

— Да, это так. 

— В чём же разница тогда между вакциной от гриппа и вакциной от коронавируса? Почему мы ждём от вакцины от коронавируса какого-то большего, такой большей удачливости?

— Болеют тяжелее потому что. 

— Тяжелее болеют?

— Тяжелее болеют, конечно. 

— Вот все говорят, не все, но, например, все эти ковидные диссиденты говорят, что вот COVID-19 — это же тот же самый грипп. Нет?

— Нет. 

— Что другого?

— Это не тот же самый грипп. Во время «того же самого гриппа» система здравоохранения так не перенастраивается, как она перестраивалась в Москве, как она перестраивалась в России, как она перестраивалась в мире. Умирали люди от гриппа? Да, умирали, конечно. В таком количестве — нет. 

— Нет?

— Нет. 

— А в каком количестве умирают?

— Я не готов, наверное, с ходу сейчас придумывать цифры, но на тот момент, я имею в виду доковидный (у нас же жизнь разделилась на доковидный момент и ковидный), три существующих взрослых инфекционных стационара Москвы совершенно спокойно справлялись с тяжёлыми формами гриппа в плане количества коек, количества больных, которых переводят на ИВЛ. Ну это факт, с которым очень сложно спорить. Ещё раз говорю. 

— Я не знаю, люди говорят о том, что это просто истерика, все впали в какую-то панику, это какой-то всё заговор мировой фармы, для того чтобы продавать кучу всякого говна и так далее.

— Ну ещё раз говорю: наверное, если бы это была истерика, если бы была эта истерика, то развёрнутые временные госпитали, развёрнутые дополнительные мощности реанимационной службы в городе, которые я знаю, — оно бы стояло пустым. Но мы прекрасно знаем, что сегодня более 1500 тяжёлых пациентов находятся в отделении реанимации, 500 с хвостиком — на ИВЛ. Ну при гриппе мы такого не видели.

— Никогда?

— Нет, ну… Никогда, на самом деле никогда. И я помню 2009 год.

— 2009-й, да? Не 2007-й?

— Да, это 2009 год был, свиной грипп.

— Да, 20% там было.

— Да, тогда была тяжёлая ситуация. Но тогда, ещё раз говорю, даже на тот момент не было такого массового…

— Такой массовой госпитализации, тяжёлых случаев.

— Госпитализации, переформатирования. Да, тогда были тяжёлые случаи, одним из факторов рисков, кстати, были беременные женщины. Они (случаи. — RT) очень тяжело протекали.

— А вот как сейчас определяется тяжёлое течение и, соответственно, принимается решение о госпитализации?

— Существуют ведь рекомендации, в первую очередь временные рекомендации Министерства здравоохранения и так называемый московский протокол, который московским клиническим комитетом составлен, где разработаны критерии тяжести и прогноза. Это лихорадка устойчивая, больше 38 температура, которая устойчива к приёму жаропонижающих. Это одышка, это снижение сатурации. 

— Устойчива сколько дней?

— 72 часа. 

— Трое суток. Трое суток пьёшь парацетамол, температура не падает — кладут в больницу?

— Ну это высокий фактор тяжёлого течения. 

— Что ещё?

— Одышка. 

— Одышка как мерится? Вот смотри: мы ещё в самом начале, когда это всё начиналось, помнишь, была такая тема, что сатурация не всегда связана с одышкой, что бывает так, что человек вроде дышит нормально, а сатурация у него 87%. 

— Это тоже один из критериев. Сатурация меньше 93% — это тоже из маркёров тяжёлого течения. 

— Надо что, мерить, купить пульсоксиметр, да?

— Ну мы когда-то говорили о том, что никого же не изумляет наличие тонометра и градусника в бытовой домашней аптечке. В этот период, видимо, пульсоксиметр должен быть тоже одним из таких домашних предметов. 

— Но вот тем не менее насколько сатурация реально физическая… скажем так, точно физически понятна? Высокая температура физически понятна всегда. 

— Сатурация — это один из самых объективных показателей оксигенации. 

— То есть человек задыхается?

— Да. Человек может, кстати, на данный момент, как ты правильно ответил, не задыхаться. Почему? Потому что одышка — это некая компенсация, компенсаторный ответ организма на снижение напряжения кислорода в артериальной крови. В общем, лекция по патофизиологии дыхания сейчас получится. 

— Нормально. 

— В общем, сатурация — это один из объективных маркёров, который показывает…

— Короче, сатурация ниже 93%. Температура, не падающая ниже 38 на парацетамоле в течение трёх дней. Что ещё?

— Одышка. 

— Ну я и говорю, сатурация, да. 

— Одышка и сатурация — нет. Одышка — это частота дыхательных движений. 

— То есть выше 26 при норме 20—18.

— Да. Ну есть ещё какие-то лабораторные маркёры. Тот же С-реактивный белок или лимфопения, которые говорят о тяжёлом течении. 

— С-реактивный белок должен быть выше какого показателя, чтобы человек начал переживать?

— По протоколу — трёхкратная норма. Норма — пять. Выше 15. 

— Норма — шесть. 

— Пять. 

— Ну шесть там предельная. То есть больше 15.

— Да. Тут врач должен задуматься. 

— У меня первичный иммунодефицит, и никто не может сказать, можно мне делать прививку или нет. 

— Я тоже, наверное, не рискну. 

— А что такое первичный иммунодефицит в данном случае? Здесь, наверное, нужно посмотреть показания, иммунный статус чего-нибудь, я не знаю, Т3, Т4, Т8. Ну, откровенно говоря, по-моему, сейчас мировые все протоколы, наоборот, за вакцинацию при иммунодефицитах, если это не острые формы каких-то тяжелейших…

— Если человек не принимает химиотерапию. 

— Если у него не четвёртая стадия рака, да, и он не на какой-нибудь жуткой химиотерапии. 

— Ну тут тоже, кстати, есть нюансы, что если используется гормональная терапия онкологического заболевания, то противопоказаний никаких нет. 

— Да? То есть если химии нет, а гормоны есть, то норм: иди и делай, да?

— Я бы не так всё-таки сказал. Обсуди со своим лечащим химиотерапевтом, иди и делай. 

— Ну тут вот хрен поймёшь. Я тебе честно скажу. Потому что врачи — они такие же абсолютно антиваксеры, как и общая популяция. Они точно так же верят в какие-то хрен знает какие непонятные вещи. Они тоже против всего. 

— Мне не кажется, что всё прямо так ужасающе. 

— Я очень много видел людей, которые сомневаются во всём, которые не пойми что делают, что говорят и т. д. Я ещё раз говорю. Есть люди, бесконечно, вот все эти врачи — они бесконечно придумывают для своих пациентов какие-то отводы…

— Мне кажется, на самом деле то, что я вижу, может быть, чувствую, — это просто все очень устали.

Врачи устали не меньше пациентов и граждан. 

— Так если они устали — идите и всех вакцинируйте. 

— А любая усталость сеет сомнения. Вот. Хотя для нас с тобой совершенно очевидно, что, если ты устал и хочешь, чтобы быстрее это прекратилось, иди куда?

— Вакцинируйся. 

— Вакцинируйся, конечно. 

— И всех вокруг себя вакцинируй. 

— Во всяком случае, у нас в городе, мне кажется, беспрецедентные условия созданы. 

• РИА Новости
• © Алексей Куденко

— Да. Вот это ещё хотел спросить. Считаешь ли ты, что вакцинирование во всяких общественных местах, там, каких-то — в ГУМе, я не знаю, в ЦУМе и так далее — это хорошо?

— Это нормально. Весь мир идёт. Ведь задача — максимальную доступность обеспечить.

— Но согласись, что, таким образом, падает уровень, скажем так, компетенции вакцинации. Это значит, что, таким образом, мы все признаём, что вакцинация настолько безопасна, что мы способны её доверить просто медсестре, которая воткнёт в тебя иголку.

— В чём вы видите опасность вакцинации?

— Я — ни в чём. Но вот, так сказать, придёт какой-нибудь… Вот эта вся антиваксеровская история, да. «В чём вы видите опасность?» Ну во всём! Тебе ж говорят, что фертильность изменится, так сказать, член стоять не будет, потомство вырастет — вместо детишек огромные мыши с ушами.

— Это всё спекуляции, мы ушли от вопроса. Я не могу понять, в чём опасность и в чём отличие от кабинета вакцинации в поликлинике, который организован согласно определённым требованиям СанПиНа, — и эти же требования реализованы на площадке торгового центра. Я не очень понимаю, в чём степень…

— Разница.

— В чём разница в степени опасности. Я просто вот не понимаю.

— То есть ты считаешь, таких кабинетов должно быть больше, они должны быть максимально доступны и людей надо туда приводить.

— Да, конечно. Весь вопрос в том, что наращивать их нужно по мере того, как нарастают темпы вакцинации. А когда они стоят полупустые, мы можем их наращивать до бесконечности. 

— Это тоже для меня загадка. У меня вопрос, я как бы без претензий к начальнику, но Путин тут заявил, что у нас сейчас появится четвёртая вакцина от коронавируса. Хоть 24-я, классно. А можно хотя бы одной привить людей? Вот это у меня как бы вопрос встречный. Выясняется, что у нас больше всех вакцин в мире, больше, чем у китайцев, а китайцы уже привили 800 млн человек. То есть на самом деле вы понимаете, что такое 800 млн? Это, мягко говоря, уже всех, потому что все остальные — дети. А мы не привили…

— Интересно, какие механизмы используются в Китае. 

— В Китае очень простые: не прививаешься — расстреляем. Китайцы простые советские люди. У них не стоит вопрос, а нужно ли прививаться — не нужно. Всё очень понятно: на производстве выдали талончик на прививку — они идут и прививаются, как в Советском Союзе. Никто их не спрашивает. У них не возникает в голове вопроса, а можно ли не прививаться. Нет, нельзя. Ну нельзя. А можно ли родить ещё пятерых детей? Нет. А можно ли велосипед припарковать на месте машины? Нет, нельзя. Ну как бы это совершенно другой подход к свободе. И в данном случае это как раз говорит о том, что русский человек — он самый свободный человек на Земле, потому что он все решения решил принимать самостоятельно.

Поднимите вопрос о вакцинации кормящих матерей. Много ставят тех, кто ставит прочерк в графе «ГВ». Что такое графа «ГВ»?

— Грудное вскармливание. Нет убедительных данных, которые бы говорили, что это опасно, равно как и не накоплено за этот период данных, которые бы говорили о безопасности. Но в данной ситуации я вот опять каких-то суперрисков, честно скажу, не вижу. 

— Здесь надо пояснить зрителям, о чём идёт речь. Просто как бы все исследования такого рода проводятся в разных когортных группах. То есть для этого должна быть когорта кормящих матерей или когорта беременных женщин, а это самая опасная когорта. То есть никто никогда просто так не будет на первичных стадиях испытания, какие сейчас прошли все мировые вакцины, что-либо испытывать на беременных женщинах. Любое мировое лекарство испытывается на беременных или кормящих женщинах в последнюю очередь, когда пройдены все стадии испытания и ещё на популяции стало понятно, что они абсолютно безопасны. Только тогда компания примет решение о специальном когортном исследовании среди беременных женщин. 

— Да. Хотя ведущие вакцины, там есть исключения. Например, ветрянка, которая может и у беременной женщины вызывать фатальное течение, — во втором триместре, это очень важно. Во втором триместре беременности её вводить можно, потому что считается, к этому моменту уже основные системы и ткани плода сформированы, но я думаю, здесь мы должны определённый путь пройти. Ещё раз говорю, весь вопрос — полтора года. Уже полтора года мы в этом. Весь вопрос культуры, культуры подготовки к беременности, поэтому, наверное, рекомендация будет: если вы планируете беременность, вы привейтесь и отсроченно забеременейте. 

— Я просто, Денис Николаевич, уточню. У нас действительно не было когортного исследования, но есть уже популяционное случайное исследование. Это Министерство здравоохранения, люди, которые занимаются в Министерстве здравоохранения непосредственно как раз темой беременности и родов и вообще перинатальными вопросами. Стало известно, что 40 тыс. женщин привились, не зная о своей беременности. То есть у них были ранние сроки, они не знали, что они беременны, они привились, не было ни одного осложнения. Из 40 тыс. То есть это как бы, мне кажется, вполне доказательство, что вакцина совершенно безопасна для беременных женщин. Но опять же, я в данном случае говорю только то, что говорит Министерство здравоохранения. Подскажите, пожалуйста, какую зарубежную вакцину вы рекомендуете? Понятно, что никакую, но тем не менее. Вот зарубежные вакцины. Pfizer, Moderna, китайские вакцины. В чём их отличие? И действительно лучше ли они? Условно говоря, с твоей точки зрения или того, что ты знаешь. РНК-принцип, на котором построены все американские вакцины, — их две, и, скажем, наши русские вакцины, такие старые дедовские принципы. Вектор…

— Почему старые?

— Ну а как вот?

— Хорошо, это методология немолодая. 

— Инактивированный вирус — 1960-е годы. Векторный принцип — 1970-е годы. 

— А как же «Спутник V»?

— Я про «Спутник V» и говорю. Векторный принцип. 

— Его реализовали-то с короной первым. 

— Нет, ну разумеется. 

— На самом деле честно скажу, я бы не уходил сейчас в какие-то истории маркетологические, что лучше: Pfizer, AstraZeneca и т. д. 

— Pfizer лучше AstraZeneca, это понятно. 

— Я бы исходил из… Тем более ты ответил на вопрос, что ты меня спрашиваешь? 

• РИА Новости
• © Тимур Батыршин

— Нет, что лучше: Pfizer, Moderna или «Спутник V»? Там такой вопрос. 

— Я бы, наверное, ответил на вопрос совершенно иначе. Вакцинируйтесь тем, что зарегистрировано и что у вас доступно. Если вам хочется достать с Луны Pfizer, это тоже ваше право, которого никто не лишает. Другое дело — получите ли вы в результате паспорт вакцинации и т. д., потому что обратите внимание: не только Россия, но и весь мир идёт в эту сторону о наличии паспорта вакцинации. 

— Думаешь, будет паспорт вакцинации?

— Я считаю, это один из инструментов, который позволит как-то контролировать ситуацию. 

— Что он будет контролировать, с твоей точки зрения, если он будет?

— Нагрузку на систему здравоохранения. 

— Нет, это понятно. Это он приведёт, это следствие. Вот, условно говоря, у меня есть паспорт вакцинации, у тебя нет паспорта вакцинации. Чем мы будем отличаться? Что я буду делать?..

— Я думаю, что один из инструментов — это международное сообщение. Хотите отдыхать за рубежом — квизипаспорт. Хотите отдыхать в России — квизипаспорт вакцинации. Мне кажется, это один из таких нормальных инструментов, которые должны как-то людей симулировать. 

— То есть хочешь поехать в другой город — паспорт вакцинации?

— В другую страну в данной ситуации. 

— Вот у нас, например, по-моему, сегодня Ивановская область, как это ни смешно, ввела въезд на территорию области по паспорту вакцинации. Ну, в смысле, по вот этому сертификату. 

— Почему нет?

— Ну хороший вопрос. Я бы и в Москву ввёл такой паспорт вакцинации. 

— Просто ещё раз говорю: та ситуация, когда интересы и общества, и государства, и медицинской системы — они сходятся все в одной точке. Точка — это вакцинация, вакцина. 

— Ну ещё раз говорю: сводится, сводится, а ничего не сводится. Денис, посоветуйте… Ой, вот абсолютно я люблю такие вопросы. Это, конечно, фантастика. Вот классический пример, то есть люди считают, что вакцинация — это как в монахи уйти или к причастию подойти. Денис, посоветуйте, как подготовиться к вакцинации. 

— Наверное, измерить температуру. Собственно говоря, и всё. 

— Её и без тебя померят там. 

— Ну как подготовиться? Померьте температуру. Я ответил на вопрос. 

— То есть не надо ни поститься, ни молиться перед этим, ни слушать радио «Радонеж» обязательно?

— Больше того, я ещё раз говорю, то, с чем сейчас… Какие сейчас самые модные разговоры в общественных местах? Какой у тебя уровень иммуноглобулина G, да?

— Мне кажется, сейчас уже все забили на это. 

— Нет-нет, мне кажется, фон такой есть. Я вот при этом, честно скажу, у непереболевших не сторонник тотальной оценки иммуноглобулина G. 

— Ну, во-первых, не у переболевших, но у вакцинированных там другой иммуноглобулин, там вообще спайк-белок. 

— Это вообще отдельная история, которая периодическая всплывает: «Так, я привился четыре месяца назад, а у меня уровень иммуноглобулина G меньше десяти». 

— У тебя его не должно быть вообще. 

— Упс. «Да обычный анализ». — «А что там насчёт IgG к спайк-белку?» — «А это что?» Через два дня: «Нормально всё, сдал, всё хорошо». Ну и так далее. Тут такая многогранная история. Я бы её не стал упрощать. 

— Но тем не менее это же важный вопрос, потому что мы живём в пандемию и все научились этим пользоваться и вообще об этом говорить. Все эти тесты, вот действительно, иммуноглобулин G, иммуноглобулин M, IgG к спайк-белку, разные тест-системы. Что людям делать, во что верить и надо ли это всё вообще смотреть?

— Мне кажется, смотреть не надо. Верить докторам, докторам, которым вы доверяете, пользоваться открытыми источниками информации, не под названием Twitter или Facebook. 

— А какими же тогда открытыми, прости?

— Ну на самом деле медицинские статьи доступны. 

— Ну люди не читают медицинские статьи. 

— Если вам интересно. Я и призываю. Ещё раз говорю: если вы ищете правду, ищите правду не в маминых чатиках, а в публикациях, где есть фамилия, имя, отчество, где описана методология, но это так вот в современном обществе делается, если вы действительно хотите погрузиться и уйти к первоисточникам. 

— Но люди не хотят в это погружаться. Люди хотят каких-то простых объяснений. Люди хотят прийти сдать тест. Я, честно говоря, не знаю зачем, но, может, вам будет от этого легче. 

— Простое объяснение — идите вакцинироваться. Хотите по-простому…

— Хорошо. Ты уже провакцинировался. У тебя же вымывается… Только что мы твой смотрели после болезни. 

— Ну моя история всё-таки немножечко, ещё раз говорю, история человека, который вошёл в исследование. 

— Нет, я не про это. Ты переболел, иммуноглобулин G…

— Девять месяцев. 

— Он потом вымывается, вымывается. Ты вакцинировался. 

— С очень быстрым ответом. 

— Абсолютно. То есть ты смотрел, как твой иммуноглобулин, ещё не знаем, какие там антитела были — нейтрализующие или нет на самом деле. 

— Это бы идеально, конечно. 

— Да. Но мы, к сожалению, посмотреть не можем. И тут ты ревакцинировался, то есть чем ты лучше обычного человека? Они тоже хотят знать, когда им вакцинироваться, ревакцинироваться. Ну вот я, например. 

— Слушайте, ну я не лучше. Я ещё раз говорю, я вошёл в исследование, и я уверен, что те добровольцы, которые вошли в исследование, — они также находятся в группе контроля. Сейчас есть понимание. Не точная уверенность, а понимание, что это как минимум девять месяцев. Накопим данные, может, окажется, что это не девять месяцев, а год. 

— То есть после болезни как минимум девять месяцев. 

— Да, конечно. 

Также на russian.rt.com
В Москве за сутки выявили 6195 случаев коронавируса

— Вот я переболел. Мне что, ревакцинироваться через девять месяцев?

— Я думаю, что да, конечно. Ну это то, что мы сейчас, ещё раз говорю, понимаем. Мы пока не понимаем, насколько длительный будет иммунный ответ после вакцинации, а не после болезни. Поэтому вокруг этих девяти месяцев сейчас крутится. Почему? Потому что прошло полтора года, у нас накопились данные о первых заболевших (это всё-таки был апрель месяц), которых можно как-то оценить, мы понимаем, что приобретенный иммунитет после болезни — это около девяти месяцев. То, что происходит с иммунитетом, эти же данные всё равно оцениваются. Их же никто не остановил, историю оценки. Я очень думаю, что там в течение ближайших ещё шесть месяцев будет понимание от первых добровольцев, как долго удерживается иммунный ответ на вакцину.

• АГН «Москва»
• © Андрей Никеричев

— Почему у переболевших часто долго держится повышенный уровень РФМК? Означает ли это, что это усиление тромбоза, и надо ли пить антикоагулянты?

— Я думаю, как проще ответить. Я думаю, что в данной ситуации вопрос, для чего сделан этот тест. 

— Они любят все делать тесты. 

— Если там есть какие-то патологические изменения, то тестов коагулологических гораздо больше и, наверное, надо какой-то скрининг более детальный провести. Ещё раз говорю, ведь, кроме COVID-19, есть ещё масса заболеваний, которые могут приводить к гиперкоагуляции. 

— Но с другой стороны, действительно многие люди (и это сейчас будет разговор про постковид) жалуются на изменения, произошедшие в их организме после перенесённого COVID-19, причём COVID-19 может пройти и в лёгкой форме. Люди сходят с ума, люди действительно сталкиваются с тяжёлыми тромбозами, которых раньше не было, которые приводят к хроническому отёку ног и вообще конечностей. Действительно мы видим на фоне COVID-19 различного вида инсульты, тоже связанные с тромбозами, ну много чего. К людям обоняние вообще иногда не возвращается. 

— Есть такие единичные случаи. 

— Редкие случаи, но бывают такие. Может, тоже психосоматические, а не ковидные. Как вообще медицина на это смотрит и что делает для того, чтобы с этим что-то делать?

— Медицина это изучает, медицина это оценивает. Ещё раз говорю, вот эти восторженные истории наличия в руках врачей и медиков различного сектора антикоагулянтов сейчас стали более сдержанными. Даже в период COVID-19 амбулаторным пациентам не всем рекомендуются антикоагулянты. Для этого должны быть какие-то факторы риска, и те рекомендации, с которыми мы бодро жили год назад: «После выписки принимайте ещё два месяца», тоже стали пересматриваться. Мы этот вопрос в начале обсуждали про вариант геморрагических осложнений. И здесь вот эта оценка «риск — польза», есть такой подход, он очень сложный и должен быть очень взвешенным. 

— То есть чёрт знает, что на самом деле делать, потому что ничего мы ещё не изучили. Если при рассеянном склерозе сделана прививка «Спутник V», ревакцинироваться лучше «КовиВаком»?

— Не понял вопроса. 

— Потому что все пишут об опасности «Спутника V» при аутоиммунных заболеваниях. 

— А в чём опасность «Спутника V» при аутоиммунном заболевании?

— А я откуда знаю. Я вот тебя спрашиваю, есть ли какая-то опасность «Спутника V» при аутоиммунных заболеваниях.

— Пытаюсь вспомнить те данные, которые были опубликованы не только в The Lancet, но и в отчётах: что бы там отдельно звучало как предостережение или как полные противопоказания. Я не знаю и ещё раз говорю: в этой истории нашего сегодняшнего общения мне меньше всего хотелось бы заниматься какой-то маркетологией, сравнением и так далее. Почему? Потому что, ещё раз говорю, сравнительные исследования тоже должны быть проведены, опубликованы, а не то, что там Проценко ляпнул на эфире. Должно быть опять: если ты говоришь да или нет, под этим должны быть аргументы — аргументы опубликованные, а не «Нам кажется», «Я прочёл, 20 больных, у меня ни одного случая не было». Или, там, «В случае какого-то осложнения всё, давайте мы…» Абсолютно безопасных лекарств не бывает. Абсолютно безопасных вакцин тоже не бывает. 100% эффектных вакцин тоже не бывает. Это надо принимать. Не в качестве контраргумента, а в качестве здравого смысла. 

— Люди всё время пишут про какие-то разные свои болезни. Когда решат вопрос с ревакцинацией? Вообще, такой принципиальный вопрос. Вот мы даже его обсуждали однажды с академиком Гинзбургом. Когда решат вопрос с ревакцинацией? У мамы в 80 лет антител мало. Ну это нормально для её возраста, да, что их мало? Ревакцинация нужна, если мало антител? Вот сделала два шота — а у неё, там, десять спайк. 

— Я думаю, одна из идей появления «Лайта» (вакцины «Спутник Лайт». — RT) в этом и лежит. 

— То есть как бустер, да?

— Именно как бустер. 

— Как третья вакцина, да? Она на самом деле сейчас для многих вакцин делается, и, собственно говоря, ты, например, один раз привился «КовиВаком», а тем не менее «КовиВак» уже разрабатывает схему три укола, для того чтобы повысить вот это число успеха, потому что, несмотря на то что вакцина проверенная, а всё равно на каких-то группах населения, особенно после 60 лет, когда иммунитет с возрастом понижается, соответственно, иммунный ответ тоже неактивный. 

— Важное направление, особенно для COVID-19, потому что мы понимаем, что 65+ — это самая такая тревожная группа риска тяжёлого течения, неблагоприятного исхода. 

— Ну а вот у тебя сколько из тех людей, которые сейчас, 1400 человек в Коммунарке, в основном это кто?

— В основном это всё те же факторы риска: пожилые люди, пациенты с избыточной массой тела. Но, так как в феврале Коммунарка из чисто ковидного госпиталя стала госпиталем многопрофильным, то у нас достаточно большой удельный вес пациентов, которые ПЦР-положительные, но у них при этом развиваются инсульты, у которых развиваются острые инфаркты миокарда, гнойная хирургия, чистая хирургия. 

— А гнойная хирургия — на фоне диабета, что ли?

— Да. На фоне диабета, сахарной диабетической стопы, гнойная хирургия у нас, травматология, нейрохирургия. Мы сейчас работаем как полноценный многопрофильный госпиталь, но при этом да, пациент, который имеет сопутствующие патологии. Тоже очень тяжёлый контингент, тяжёлая популяция пациентов с высоким риском неуспеха, потому что происходит такая отягощающая взаимная ситуация. 

— Стали говорить, ну часто пишут… Но что?

— Но при этом сегодня на обходе мы обсуждали пациентку 20 лет, находящуюся на искусственной вентиляции лёгких, с рассеянным склерозом, которая не привилась (к ответу на вопросы), которая находится на искусственной вентиляции лёгких. К счастью, это пока не какая-то большая пропорция молодых людей, но при этом и молодые люди тяжело…

— Ты думаешь, если бы она со своим рассеянным склерозом привилась, течение было бы другое?

— Я думаю, что да. 

— Говорят, сейчас такие пошли темы, что сейчас вообще вот этот COVID-19 сложнее, тяжелее течение. Нет?

— Я ещё раз говорю: есть проблемы неуспехов разработанных схем терапии. Не то что это прямо такое вау, но мы с этим стали сталкиваться чаще. Мы в поиске постоянном продолжаем находиться. «Мы» — я имею в виду, кстати, не только российских медиков, но и… ты видишь, что те исследования, которые зарубежные коллеги публикуют, все пытаются найти эту магическую пулю, которая или оборвала бы процесс, или бы действовала целенаправленно. Сказать, что есть какие-то суперпрорывы, — нет. Ключевое слово и, надеюсь, хотел бы сказать «нет пока». 

— Коммунарка. Огромное количество вбросов в интернете, что в Коммунарку не попасть, только за огромные бабки. 

— Какой экран, этот, да? Мне очень хочется сказать, что принципиальная позиция и Департамента здравоохранения, и сотрудников больницы в Коммунарке — что мы платных медицинских услуг не оказываем, что у нас нет договоров по ДМС и что основной канал госпитализации в больницу — это скорая медицинская помощь. 

— То есть нет ни одного в настоящий момент, с того момента, как вы открылись на COVID-19, не было ни одного случая, когда вы брали за деньги?

— Нет. Ни оного договора. 

— Ни одного договора — это, как ты понимаешь, никого не убедит. А почему такая принципиальная позиция? У вас же есть коммерческий отдел. 

— Да. У нас есть коммерческий отдел. Вы можете в 40-й больнице заключить контракт на роды, у нас есть родильный дом не на территории Коммунарки. Но мне кажется, что это просто безнравственно и аморально, с моей точки зрения, в государственной больнице. И государство, и правительство Москвы выделяет очень большие деньги на обеспечение и оплаты. Мне кажется, в период пандемии оказывать платные медицинские — это аморально. 

— Как ты думаешь, почему Коммунарка стала таким символом борьбы с COVID-19? Потому что она красивая, потому что ты умный и харизматичный или почему?

— Я думаю, что это стечение факторов. Ещё раз говорю, мы с тобой тысячу раз обсуждали, что больница, которая 15 марта должна была запуститься и просто было принято совершенно правильно управленческое решение её перепрофилировать на тот момент, когда две инфекционные больницы, инфекционная больница №1 и №2, стали стремительно заполняться и не справляться. А дальше получилось то, что получилось. Красивая, безусловно, красивая. Современная? Да, самая современная. Её готовили под это. Вентиляция, маломестные палаты. Устройства, когда диагностика в одном месте, вспомогательная служба — в другом месте. Наличие этих переходов, которые логично было превратить в шлюзы. Я думаю, просто вот это вот, собственно говоря…

— Говорят, в Думу ты собрался?

— Я?

— Да.

— Я врач, я не политик.

— Не пойдёшь в Думу? Точно? Предлагали? Ну?

— Нет, не предлагали.

— Да ладно?

— 100%.

— Нет?

— Нет.

— А если б предложили?

— Ещё вот этим ответом я тебе сделаю…

— А почему?

— А?

— Что такое «я врач, я не политик»? Мы ведь знаем, что сейчас многие врачи пойдут в следующую Госдуму.

— Возможно. Но я, ещё раз говорю, не чувствую в себе того потенциала законотворческого, пусть даже в области здравоохранения. Мне кажется, что… Я очень надеюсь, что я на своём месте и делаю то, что я должен делать. Получается или нет — я думаю, это, наверное, не я сам должен оценивать, а в первую очередь, кстати, мои коллеги и мои руководители.

— Денис Проценко был в «Антонимах» сегодня. До завтра. 

«Такого быстрого роста промпроизводства в России в ближайшие месяцы уже не будет»

Промпроизводство в России в сентябре продемонстрировало выросло на 2,8% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. За девять месяцев 2014 года рост составил 1,5%. Преподаватель Высшей школы экономики Николай Корженевский обсудил тему с ведущей Оксаной Барыкиной в эфире «Коммерсантъ FM».

— На ваш взгляд, как можно объяснить высокие показатели промпроизводства?

— Если посмотреть на статистику, то видно, что поддержали данные два блока отраслей. Первый блок — это отрасли, связанные с сельским хозяйством, и все, что связано с санкциями. Это мясо, это производство консервов, соков и масла. Второе, что меня, честно говоря, даже удивило, — это данные по рынку недвижимости, точнее, связанные с рынком недвижимости. Это данные по строительной отрасли. Здесь тоже неожиданно хорошие цифры, и, по всей видимости, в сентябре строить у нас продолжали, причем, продолжали достаточно быстро.

— Это все не сезонные факторы?

— Вряд ли это сезонные факторы. Я полагаю, что это, скорее, отчасти, особенно то, что связанно с сельским хозяйством. Это временные факторы, связанные с санкциями, и, тем не менее, скорее всего, увеличение производства, по всей видимости, останется с нами, то есть не будет уже такого быстрого прироста промпроизводства в ближайшие месяцы. Фактор санкций уже большей частью на этих цифрах сказался, но все, теперь этот объем будет производиться постоянно, и он останется с нами, затем перекочует в данные по ВВП по итогам года.

— Эксперты, которые скептически немного относятся к этому, говорят, что все-таки многие сферы экономики по-прежнему нуждаются в прямом государственном стимулировании, не меньше, чем раньше.

— Это всегда сложный вопрос. Я не возьмусь говорить, что многие сферы экономики нуждаются в государственном стимулировании. Госстимулирование — вещь, к которой нужно подходить крайне осторожно и даже в такие сложные времена. Нам, скорее, нужно определиться с приоритетами в экономической политике и понять, какая в стране экономическая политика. Ввели против нас санкции, мы ввели ответные санкции, и обнаружилось, что у нас политика импортозамещения. Странная вещь, потому что ни одно экономическое ведомство эту политику не сформировало.

Нужно определиться Центральному банку, что он хочет делать, и как он хочет это делать. Если уж инфляционное таргетирование, то в полном смысле, а не только при помощи каких-то классических догм. Помогать конкретным отраслям экономики конъюнктурно, честно говоря, мне сложно даже представить, кому нужно было бы сейчас идти и помогать так, чтобы комплексно решать проблемы российской экономики. Такой явной слабой точки просто нет.

— Вы говорите, что санкции повлияли, но, тем не менее, еще ведь показатель есть за девять месяцев этого года, и он составил тоже 1,5%, что довольно внушительно. С чем это связано? Санкций ведь тогда еще не было.

— Если посмотреть на август, то еще в августе год к году был ноль, и здесь прирост. Если смотреть за предыдущий месяц, то пару раз было только в начале года несколько сильных цифр. Сентябрь оказал неожиданно хорошее, позитивное влияние на всю статистику.

— То есть именно сентябрь вытащил все эти показатели?

— Да, сентябрь. Второй квартал был практически чуть-чуть лучше, чем ожидалось. Это тоже был фактор. В третьем квартале — только сентябрь, перед этим июль, август были далеко не лучшие. Начало года у нас тоже было очень слабым.

— Стоит ли ожидать высоких темпов роста и дальше?

— Думаю, что нет. Может быть, месяц-два мы получим данные лучше, чем прогнозировалось, лучшие ожидания, лучший консенсус, дальше все же эта перфекция сойдет на нет.

— Почему?

— За счет чего происходит этот рост? Запретили ввоз мяса, допустим, и там, где были свободные мощности в российской экономике, они стали загруженными, и на них увеличился выпуск. Если действительно санкции останутся очень надолго, и начнется инвестирование в создание новых мощностей, тогда, может быть, но тут все равно высоких темпов уже не получится. Просто получится какой-то стабильный прирост. Этот эффект базы, когда загружаются те мощности, которые были свободны, уйдет очень-очень быстро.

9 МЕСЯЦЕВ, КОТОРЫЕ ВЫ СОСТАВИЛИ

Эфир по средам, 29 июня — 13 июля 2016 г. в 22:00. на КПБС ТВ

Предоставлено BBC

.

Вверху: цифровое изображение зародыша человека в срок.

«9 МЕСЯЦЕВ, КОТОРЫЕ СОЗДАЛИ ВАС», сериал из трех частей, который проведет зрителей через удивительный путь вынашивания человека и его поминутного генетического процесса, премьера которого состоится в среду, 29 июня 2016 года, на канале PBS. Рассказанный через серию личных историй, которые знакомят зрителей с людьми, рожденными с удивительными и неожиданными различиями, сериал исследует, насколько на самом деле сложен процесс беременности у человека.С помощью компьютерной графики войдите в матку, чтобы воссоздать процесс роста плода и объяснить, как генетика может вызывать удивительные и неожиданные мутации.

Например, в первом эпизоде ​​«Первые 8 недель» зрители встречают семью в Бразилии, чья генетическая мутация нескольких поколений привела к тому, что у половины из них выросло по шесть пальцев на каждой руке. Позже сериал посещает профессионального серфера Лэрда Гамильтона, чье крайнее чувство бесстрашия на самом деле является генетической чертой, которую он, возможно, передал своим детям.

РУКОВОДСТВО ПО ЭПИЗОДАМ:

Эпизод 1: «Первые 8 недель» выйдет в эфир в среду, 29 июня, в 22:00. — Следуйте за историей о том, как из оплодотворенной яйцеклетки вы приняли человеческий облик в утробе матери. Изобразите метаморфозу от ящериц, мышиных и обезьяноподобных форм, которые вы когда-то принимали, до того момента, примерно через 12 недель, когда вы безошибочно стали человеком.

Эпизод 2: «One of a Kind» выйдет в эфир в среду, 6 июля, в 22:00. — Узнайте, как вы стали уникальной личностью.Нет двух людей — даже «однояйцевых» близнецов — одинаковых. На захватывающих примерах выясните, как формировалось ваше лицо, почему вы, вероятно, правша, даже как формировалась ваша сексуальность.

Эпизод 3: «Последний отсчет» выйдет в эфир в среду, 13 июля, в 22:00 по московскому времени. — Познакомьтесь с чудом, которым являетесь вы. Посмотрите, как время, проведенное вами в утробе матери, по мере того, как ваши чувства созревают, определило вашу судьбу снаружи. Ознакомьтесь с последними эпигенетическими исследованиями, которые показывают, как среда матки оставляет свой след, даже изменяя вашу ДНК.

«9 МЕСЯЦЕВ, КОТОРЫЕ ВЫ СОБИРАЛИ ВАС» был произведен BBC.

серии из этого сериала будут доступны для онлайн-просмотра в течение ограниченного времени после каждой трансляции.

Единственный в своем роде | Предварительный просмотр

Узнайте, как вы стали уникальной личностью. Нет двух людей — даже «однояйцевых» близнецов — одинаковых. На захватывающих примерах исследуйте, как формировалось ваше лицо, почему вы, вероятно, правша, даже как сформировалась ваша сексуальность.

Последний отсчет | Предварительный просмотр

Познакомьтесь с чудом, которым являетесь вы. Посмотрите, как время, проведенное вами в утробе матери, по мере того, как ваши чувства созревают, определило вашу судьбу снаружи. Ознакомьтесь с последними эпигенетическими исследованиями, которые показывают, как среда матки оставляет свой след, даже изменяя вашу ДНК.

Предварительный просмотр

Откройте для себя историю о том, как вы были созданы, с момента зачатия до момента рождения 280 дней спустя.Следите за процессом вынашивания ребенка — самой изысканной биологической хореографией в природе.

Строим тело

У Мелани Гайдос генетическое заболевание, называемое эктодермальной дисплазией, которое в невероятно раннем возрасте в утробе матери вмешалось в процесс дифференциации клеток, но это не помешало ей осуществить свою мечту стать всемирно признанной моделью.

ЛУЧШИЙ ПОДКАСТ

Новости Сан-Диего; когда хочешь и где хочешь.Узнайте местные истории о политике, образовании, здоровье, окружающей среде, границе и многом другом. Новые серии готовы по утрам в будние дни. Организатор — Аника Колберт, продюсер — KPBS, Сан-Диего, а также станции NPR и PBS Имперского графства.

Для просмотра документов PDF загрузите Acrobat Reader.

Intel ведет переговоры о производстве микросхем для автопроизводителей в течение шести-девяти месяцев — генеральный директор

Пэт Гелсинджер выступает на пресс-конференции в Токио 15 июля 2014 года.REUTERS / Yuya Shino / File Photo

12 апреля (Рейтер) — Исполнительный директор Intel Corp (INTC.O) сообщил Рейтер в понедельник, что компания ведет переговоры о начале производства чипов для автопроизводителей, чтобы устранить нехватку, которая привела к простоям автомобилей. фабрики.

Главный исполнительный директор Пэт Гелсинджер сказал, что компания ведет переговоры с компаниями, которые разрабатывают микросхемы для автопроизводителей, о производстве этих микросхем внутри заводской сети Intel с целью производства микросхем в течение шести-девяти месяцев.Ранее в понедельник Гелсинджер встретился с официальными лицами Белого дома, чтобы обсудить цепочку поставок полупроводников. подробнее

Intel — одна из последних компаний в полупроводниковой промышленности, которая разрабатывает и производит собственные микросхемы. В прошлом месяце компания заявила, что откроет свои фабрики для внешних клиентов и построит заводы в США и Европе, чтобы противостоять доминирующему положению азиатских производителей микросхем, таких как Taiwan Semiconductor Manufacturing Co (2330.TW) и Samsung Electronics Co Ltd. (005930.KS).

Но Гелсинджер заявил в понедельник, что он сказал официальным лицам Белого дома во время встречи, что Intel откроет свою существующую сеть заводов для компаний, производящих автомобильные чипы, чтобы оказать более оперативную помощь в связи с нехваткой, которая привела к сбою сборочных линий в Ford Motor Co (FN) и General Motors. Co (GM.N).

«Мы надеемся, что некоторые из этих проблем можно решить, не требуя трех- или четырехлетнего строительства завода, но, возможно, через шесть месяцев сертификации новых продуктов по некоторым из наших существующих процессов», — сказал Гелсингер.«Мы уже начали эти переговоры с некоторыми ключевыми поставщиками компонентов».

Гелсингер не назвал поставщиков компонентов, но сказал, что работа может проводиться на заводах Intel в Орегоне, Аризоне, Нью-Мексико, Израиле или Ирландии.

Отчетность Стивена Неллиса в Сан-Франциско
Редакция Криса Риза

Наши стандарты: принципы доверия Thomson Reuters.

Films Media Group — Девять месяцев, которые сделали вас: беременность и человеческое развитие

Чтобы разгадать судьбу (01:51)

БЕСПЛАТНЫЙ ПРОСМОТР

Наука отправилась в новое путешествие — путешествие за 9 месяцев до рождения.Это время может хранить секреты о том, что делает людей здоровыми и счастливыми.

Рождаемость и будущее здоровье (03:50)

Профессор Дэвид Баркер предполагает, что с момента рождения ребенка можно делать прогнозы относительно его жизни. Он использует записи о рождении в графстве Хартфордшир в качестве основы своего исследования.

Теория Баркера (02:55)

В западном мире диабет 2 типа считается болезнью образа жизни.В индийской деревне люди едят свежие овощи и фрукты, проходят километры в день и сохраняют нормальный вес. Почему эти люди страдают диабетом 2 типа?

Ссылка: низкий уровень рождения Райт и взрослый диабет (04:09)

Группа индийских медиков проверяет теорию Баркера о низком весе при рождении и диабете 2 типа, чтобы найти ранний индикатор диабета у взрослых. Они собирают данные от 200 детей от рождения до взрослого возраста.Низкий вес при рождении, по-видимому, связан с низкой инсулинорезистентностью.

Личностные предсказатели (04:17)

Доктор Джанет ДиПьетро проверяет реакцию будущих младенцев. В 5 лет эти дети проходят эксперименты, проверяющие их реакцию на незнакомые ситуации.

Основные черты личности (02:36)

Ядро личности — регуляция реактивности и восстановления.Когда начинают развиваться основные черты личности? Исследования с плодом указывают на широкий спектр реакций на одни и те же раздражители. За месяц до рождения младенцы проявляют особую реакцию на раздражители.

Влияние голода на нерожденных (04:00)

В 1944 году Голландия была на грани разрушения страны от голода и нацистских мучений. Биолог изучает, так ли важны опыты в утробе матери, как генетика.Она отслеживает людей, родившихся во время голода, и связывает болезни взрослых с этой травмой.

Ранние переживания в утробе матери: критически важны для развития (01:51)

Исследования показывают, что голод в первые двенадцать недель беременности повышает восприимчивость к болезням. Питание в это время играет решающую роль.

Худые, толстые младенцы (02:38)

Взрослые с низкой массой тела при рождении демонстрируют симптомы болезни, обычно связанные с ожирением и избыточной массой тела.Исследования показывают, что дети с низкой массой тела при рождении в Индии несут такое же количество жира, как и дети с более тяжелым весом.

Питание: качество vs. количество (01:57)

Исследования показывают, что количество пищи, переданной плоду, не является определяющим фактором конституции ребенка; именно получение нужного количества минералов и витаминов имеет наибольшее значение.

Гормоны у нерожденного ребенка (02:53)

Многие исследования показывают, что уровень тестостерона у плода влияет на рост мозга.Чем больше тестостерона у плода, тем более типичное для мужчин поведение проявляется у ребенка.

Тестостерон и навыки (02:31)

Тестостерон связан с другими навыками у детей, включая чтение карты и чтение эмоций. Физические различия в мозге напрямую связаны с уровнем тестостерона в утробе матери.

Переписывая судьбу (01:32)

Доктор.Дэвид Баркер ищет места, где человеческий опыт создает естественный эксперимент. Баркер работает с саудовскими учеными, чтобы найти людей, которые соответствуют найденным им записям.

Плацента человека (02:39)

Большинство ученых сходятся во мнении, что жизнь зародилась в морях. Плацента человека развивается в те же 9 месяцев, что и ребенок. Это связь между матерью и младенцем. Плацента и ребенок имеют одинаковую ДНК.

Саудовская Аравия: маленькие плаценты (03:39)

Записи о рождении в Саудовской Аравии показывают, что плаценты меньше, чем на Западе. Однако младенцы, рожденные в Саудовской Аравии, такого же размера, как и западные младенцы.

В честь плаценты (02:08)

Саудовцы уважают и чтят плаценту.Они знают, что плацента должна умереть, чтобы дать Земле новую жизнь. Плацента закапывают на кладбище. Наука пытается понять, почему одни плаценты работают лучше, чем другие.

Эпидемия диабета в Индии (02:08)

Эпидемиолог Кэролайн Фолл возглавляет исследование, которое может исправить эпидемию диабета в Мумбаи.

Продольное исследование питания и человеческого развития (02:05)

Идеальная пища, необходимая для развития плода, раздается женщинам в трущобах до того, как они забеременеют.Данные собираются от начала беременности до рождения и до детства.

Правильное питание в утробе матери (01:37)

Идеи доктора Дэвида Баркера изменили то, как мы думаем о времени, проведенном в утробе матери. Баркер отмечает, что правильное питание в утробе матери предотвратит множество болезней взрослых и продлит жизнь.

кредитов: Девять месяцев, которые сделали вас: беременность и человеческое развитие (00:42)

кредитов: девять месяцев, которые сделали вас: беременность и человеческое развитие

Чтобы узнать о дополнительных возможностях аренды и покупки цифровых материалов, обратитесь к консультанту по СМИ по телефону 800-257-5126
(нажмите вариант 3) или в sales @ movies.com.

Почему беременность действительно длится 9 месяцев

Человеческие младенцы рождаются беспомощными и нуждающимися — факт, который антропологи давно объясняют, указывая на размер женского таза. Согласно теории, если бы дети рождались с большим мозгом, они бы застряли в родовых путях. Вместо этого они прекращают беременность до того, как станут слишком большими, что приведет к полной зависимости новорожденных.

Но история может быть не такой простой, новые исследования показывают. Исследование, опубликованное сегодня (август.27) утверждает, что не размер таза мамы определяет дату рождения ребенка, а ее метаболизм.

«Не существует уникального ограничения таза на длину беременности и размер ребенка», — сказала LiveScience исследователь Холли Дансворт, антрополог из Университета Род-Айленда. «У матери есть определенная способность метаболизма, и как только эта способность достигается, рождается ребенок».

Головы детенышей и ширина таза

Человеческие младенцы рождаются недоразвитыми по сравнению с другими приматами: размер нашего мозга при рождении составляет менее 30 процентов от размера взрослого человека, по сравнению с примерно 40 процентами у шимпанзе, ближайшего из ныне живущих родственников обезьян.На самом деле, согласно книге зоолога Адольфа Портманна «Зоолог смотрит на человечество» (Columbia University Press, 1990), мозгу человеческих младенцев потребуется срок беременности от 18 до 21 месяца вместо девяти месяцев. .

Проблема проталкивания головы ребенка через таз мамы известна как «акушерская дилемма». Антропологи предположили, что эволюция сделала компромисс между большим детским мозгом и узким тазом, необходимым для двуногой ходьбы, в результате чего дети рождались раньше, чем это было в идеале.

Но математика Дансворта предлагает иную интерпретацию. На самом деле, сказала она, если принять во внимание размер тела, люди вообще не сокращают беременность. Дансворт и ее коллеги сообщают в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences, что после учета размеров тела беременность у людей уступает по продолжительности только орангутанам и на 37 дней длиннее, а не короче, чем у горилл и шимпанзе.

«На самом деле мы беременны дольше, чем можно было предположить», — сказал Дансворт.

Человеческие матери также вкладывают много энергии в своих младенцев в утробе матери. Исследователи обнаружили, что мозг человеческого младенца на 47 процентов больше, чем мозг детеныша гориллы, приматов, у которых рождаются следующие по величине дети. Новорожденные люди также вдвое больше новорожденных горилл. Даже с учетом размера тела матери человеческие младенцы больше, чем ожидалось. Другими словами, люди не растут наших детей меньше среднего; мы их увеличиваем. [Станция размножения: 11 странных беременностей животных]

Бедра и энергия

Затем Дансворт и ее коллеги обратились к другой стороне дилеммы: бедрам мамы.Опять же, они нашли мало доказательств, подтверждающих предположения об акушерской дилемме. Исследователи подсчитали, что более широкие бедра у женщин не менее энергоэффективны, чем у более узких тазов мужчин.

«В пределах нормального диапазона изменений у мужчин и женщин ходьбе и бегу не мешает более широкий таз», — сказал Дансворт.

Более того, чтобы довести человеческий мозг до уровня шимпанзе, составляющего 40 процентов от взрослого размера, таз должен расшириться всего на 1,18 дюйма (3 сантиметра), что находится в пределах нормального диапазона вариаций современного человека, как выяснили исследователи. .Они написали, что это дополнительное пространство не добавит дополнительной энергетической нагрузки.

Так почему же дети рождаются после девяти месяцев беременности, а не в какой-то другой момент? Дансворт и ее коллеги обнаружили, что ответ может быть в метаболизме. К шести месяцам беременности женщины тратят в два раза больше энергии, чем обычно, на поддержание основных метаболических процессов, и это бремя только усиливается по мере того, как плод становится больше. Типичная максимальная скорость метаболизма, которую может выдержать человек, составляет от 2 до 2,5 раз выше среднего (за некоторыми исключениями, такими как профессиональные велосипедисты).Это означает, что женское тело может просто не иметь достаточного количества энергии, чтобы беременность продолжалась более девяти месяцев. [8 странных изменений, происходящих во время беременности]

Новая история

Полученные данные усложняют «довольно простую» историю о размере мозга ребенка, зависящего от размера таза мамы, сказал Джон Флигл, биолог-эволюционист из школы Университета Стони Брук. медицины в Нью-Йорке.

«Это наиболее тщательное и вдумчивое рассмотрение этого вопроса из когда-либо сделанных», — сказал LiveScience Флигл, не участвовавший в исследовании.

Результаты в основном меняют предположение о том, что потребность в ходьбе и беге по тазу мамы определяет размер головы ребенка, и предполагают, что вместо этого метаболизм мамы определяет продолжительность беременности и размер ребенка, а таз адаптируется к размеру, сказал Флигл. Также возможно, что до изобретения сельского хозяйства у людей не было энергии для того, чтобы вырастить таких больших детей, а это означает, что труд и роды, возможно, не были такими большими проблемами десятки тысяч лет назад, как сегодня.

Размер таза и головы все еще играет роль в процессе родов, отметила Венда Треватан, биологический антрополог из Университета штата Нью-Мексико, изучающая роды и не принимавшая участия в исследовании. Размер и форма плеч также могут влиять на то, как младенцы выходят из родовых путей, а это означает, что, в отличие от других животных, людям лучше, если им оказывают помощь при рождении.

В конечном счете, сказал Флигл, было бы ошибкой думать о беспомощных младенцах как о эволюционно негативном.Рождение до того, как мозг настроен, позволяет человеческому потомству учиться на собственном опыте.

«Беспомощный младенец — это младенец, который растет в среде, с которой ему приходится иметь дело», — сказал он.

Следуйте за Стефани Паппас в Twitter @sipappas или LiveScience @livescience . Мы также на Facebook и Google+ .

Как девять месяцев до рождения формируют нашу дальнейшую жизнь

Описание

Что делает нас такими, какие мы есть? Некоторые говорят, что это гены, которые мы наследуем при зачатии.Другие уверены, что это та среда, в которой мы живем в детстве. Но может ли случиться так, что многие из наших индивидуальных характеристик — наше здоровье, наш интеллект, наш темперамент — находятся под влиянием условий, с которыми мы столкнулись до рождения? Что делает нас такими, какие мы есть? Некоторые говорят, что это гены, которые мы наследуем при зачатии. Другие уверены, что это та среда, в которой мы живем в детстве. Но может ли случиться так, что многие из наших индивидуальных характеристик — наше здоровье, наш интеллект, наш темперамент — находятся под влиянием условий, с которыми мы столкнулись до рождения? Это утверждение захватывающей и провокационной области, известной как зародышевое происхождение.За последние двадцать лет ученые разработали радикально новое понимание наших самых ранних опытов и того, как они оказывают на нас длительное влияние, начиная с младенчества и до взрослого возраста. Их исследования предлагают новый смелый взгляд на беременность как на важный этап для нашего здоровья, способностей и благополучия на протяжении всей жизни. Автор и журналист Энни Мерфи Пол отправляется в лаборатории исследователей плода, берет интервью у экспертов со всего мира и изучает богатую историю идей о том, как мы формировались до рождения.Она открывает для себя драматические истории: как люди, рожденные во время нацистской осады Голландии во Второй мировой войне, все еще чувствуют ее последствия десятилетия спустя; как беременные женщины, пережившие теракты 11 сентября, передали свою травму своему потомству в утробе матери; как авария в лаборатории привела к открытию обычного бытового химического вещества, которое может нанести вред развивающемуся плоду; как изучение вековой пандемии гриппа показывает высокую личную и социальную цену плохого дородового опыта. Origins также проливает свет на удивительные научные открытия: как однократное воздействие токсина окружающей среды может привести к ущербу, который передается нескольким поколениям; как такие разнообразные состояния, как диабет, сердечные и психические заболевания, могут возникать в утробе матери; почему матка является последней целью медицины для укрепления здоровья на протяжении всей жизни, от предотвращения рака до снижения ожирения.Плод — не инертное существо, а активное и динамичное существо, которое реагирует и адаптируется по мере того, как оно готовится к жизни в том конкретном мире, в который он войдет. Беременная женщина — это не просто источник потенциального вреда для своего плода, как ей так часто напоминают, но источник влияния на ее будущего ребенка, гораздо более мощный и позитивный, чем мы когда-либо знали. И беременность — это не девятимесячное ожидание большого события рождения, а важный период сам по себе, колыбель индивидуальной силы и благополучия и горнило общественного здоровья и социального равенства. Origins — это личные воспоминания и размах научной революции. Это новое потрясающее видение наших начинаний, которое изменит ваше представление о себе, своих детях и самой человеческой природе.

Отзывы

«Информативно и мудро … Структурируя свое исследование предмета вокруг девяти месяцев своей (второй) беременности, она дает сбалансированный, здравый взгляд на возникающую область неопределенной науки.»- Джером Групман, New York Times Book Review .

Почему беременность длится 9 месяцев? : Выстрелов

Как долго Джуниор сможет там оставаться?

Оливье Ланцендорфер / iStockphoto.com

скрыть подпись

переключить подпись

Оливье Ланцендорфер / iStockphoto.ком

Как долго Джуниор сможет там оставаться?

Оливье Ланцендорфер / iStockphoto.com

Младенцы — милые, но в целом беспомощные создания.

Разве не было бы лучше, если бы крохотные человечки родились способными ходить, как лошади, или в целом были бы более готовы к суровым условиям мира, как, скажем, шимпанзе?

Среди приматов мозг человека при рождении наименее развит, по крайней мере, по сравнению с мозгом взрослого человека.Однако, если бы люди родились по когнитивным и неврологическим шкалам так же долго, как грубые и готовые шимпанзе, человеческая беременность должна была бы длиться как минимум в два раза дольше. Кто-нибудь, восемнадцать месяцев в утробе матери?

Преобладающее объяснение того, почему беременность не длится так долго, сводится к так называемой «акушерской дилемме». Люди ходят прямо. А размер и форма нашего таза ограничены нашим двуногим способом передвижения по миру. Если бы они стали намного крупнее, матери тоже перестали бы ходить.Согласно общепринятому мнению, мозг младенцев может только стать настолько большим и по-прежнему проходить через родовые пути.

Теперь исследователи из Университета Род-Айленда в Гарварде и Калифорнийского университета в Беркли задаются вопросом, верна ли теория. Вместо механических ограничений, определяющих, насколько большой может стать голова ребенка, они предполагают, что на самом деле речь идет о том, сколько энергии мама может сэкономить для развивающегося плода.

«Матери вынашивают ребенка до тех пор, пока они могут метаболически», — говорит Холли Дансворт, доцент антропологии Университета Род-Айленда.Она является ведущим автором статьи, продвигающей метаболическую гипотезу, альтернативного объяснения, изложенного в статье, опубликованной в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences .

Она и ее коллеги пришли к выводу, что человеческий ребенок, рожденный на уровне развития шимпанзе, потребует, чтобы средний родовой канал человека был примерно на 3 сантиметра больше, то есть чуть больше дюйма в диаметре.

Это возможно, говорят исследователи.«Мы показываем, что сейчас это находится в пределах диапазона вариаций», — говорит Дансворт. «Люди с более широкими родовыми путями ходят не хуже».

Так что же является ограничивающим фактором? Очевидно, это то, сколько энергии мама может отвлечь от собственного метаболизма на рост и поддержание плода, говорят исследователи. Мы, люди, можем ускорить наш метаболизм примерно в два раза по сравнению с нормальным уровнем и поддерживать этот турбо-режим довольно долгое время.

Фактически, примерно к шестому месяцу метаболизм беременных женщин в два раза превышает нормальный уровень.К девяти месяцам, когда потребности плода в энергии увеличиваются, показатель приближается к 2,1 раза выше нормы. И это почти предел. «Продление срока беременности даже на месяц, скорее всего, потребует вложений в метаболизм, превышающих возможности матери», — пишут исследователи.

Что происходит вместо этого? Мама рожает, и скорость роста ребенка замедляется (по сравнению с самим зародышем). Все счастливы, хотя нужно сказать, что много нянч и бессонных ночей, когда из нуждающегося ребенка вырастает малыш.

Одна статья вряд ли решит в одночасье избавиться от акушерской дилеммы с научной сцены. Но Дансворт уверен, что аргументы в пользу метаболизма сохранятся.

«Часть старой истории состоит в том, что родовые пути не могут стать больше», — говорит она. «Мы показали, что есть гораздо лучшее объяснение, и показали, насколько трудно поддержать старое объяснение».

Время родов изменилось с учетом пределов энергии женщин |
Наука

Новое исследование показывает, что время вынашивания беременности не является компромиссом между размером бедер женщины и размером головы ребенка.Напротив, это определяется пределами энергии женщины. Изображение: xopherlance / Flickr

Вы когда-нибудь задумывались, почему женщины остаются беременными в течение девяти месяцев? На протяжении десятилетий антропологи объясняли время вынашивания и рождения человека как баланс между двумя ограничениями: размером женских бедер и размером мозга новорожденного. Но новое исследование показывает, что это не так. Вместо этого рождение ребенка происходит тогда, когда организм женщины больше не может справляться с энергетическими потребностями беременности.Это происходит примерно через девять месяцев, сообщает Холли Дансворт из Университета Род-Айленда и ее коллеги 27 августа в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences .

Традиционное объяснение срока беременности известно как акушерская дилемма. Гипотеза предполагает, что ширина таза и, следовательно, ширина родовых путей ограничена требованиями эффективной вертикальной ходьбы. Но по мере того, как в ходе эволюции гоминидов размер мозга увеличивался, головы становились больше.Чтобы голова ребенка могла пройти через родовые пути, срок беременности уменьшился, и дети родились на более ранней стадии развития; Сегодня новорожденные появляются в мире с наименее развитым мозгом среди всех приматов, размером менее 30 процентов взрослого человека.

Дансворт и ее коллеги хотели посмотреть, смогут ли они найти какие-либо фактические доказательства в поддержку акушерской дилеммы. Во-первых, они рассмотрели срок беременности. Традиционно беременность человека считалась короткой, если смотреть на то, сколько дополнительного роста нужно мозгу, чтобы достичь взрослого размера.Но такая мера несправедлива по сравнению с другими приматами, поскольку у людей аномально большой мозг, говорят исследователи. Вместо этого команда Дансворта сравнила продолжительность беременности с размером тела матери и обнаружила, что у людей на самом деле беременность относительно долгая — на 37 дней дольше, чем можно было бы ожидать для типичного приматы нашего размера. Наша беременность также относительно продолжительна по сравнению с шимпанзе или гориллами, что говорит о том, что у гоминидов беременность становилась дольше, а не короче.

Команда также искала доказательства того, что расширение таза для размещения детей с более крупным мозгом сделает ходьбу менее эффективной.Исследователи предположили, что расширение бедер увеличит силу, необходимую мышцам бедра для ходьбы и бега, что сделает передвижение менее энергоэффективным. Но одно недавнее исследование показывает, что размеры бедер на самом деле не влияют на требуемую силу мышц, что ставит под сомнение давнее убеждение, что более широкие бедра будут мешать женщинам при ходьбе. Кроме того, команда подсчитала, насколько шире должны были бы быть бедра, если бы люди рождались с таким же развитием мозга, как и шимпанзе (40% взрослого роста).Все, что потребуется, — это увеличение на три сантиметра. Исследователи говорят, что женские бедра уже различаются на три и более сантиметра, предполагая, что размер бедра действительно не ограничивает беременность.

Напротив, беременность определяется энергией. Исследования на млекопитающих показывают, что во время беременности самки достигают «метаболического потолка» своего вида, верхнего предела количества энергии, которое они могут расходовать. У людей метаболический потолок в 2–2,5 раза превышает базовое количество энергии, необходимое во время отдыха.Дансворт и ее коллеги говорят, что женщины достигают этого предела к шестому месяцу беременности. Затем, в девять месяцев, энергетические потребности плода превышают этот метаболический порог. «Продление срока беременности даже на месяц, скорее всего, потребует вложений в метаболизм, превышающих возможности матери», — пишет команда.

Но даже несмотря на то, что размер бедра, кажется, не ограничивает размер головы ребенка, женщины во всем мире часто сталкиваются с проблемами при родах из-за тугой посадки головы, проходящей через родовые пути.Одно из возможных объяснений состоит в том, что рождение ребенка стало проблемой в эволюции человека только недавно. Изменения в диете, которые привели к увеличению потребления энергии, могут позволить женщинам производить на свет более крупных детей, а естественный отбор не успел расширить бедра. Выяснение того, почему современные роды так сложны и опасны, — это область, требующая дальнейших исследований.

Понравилась статья?
ПОДПИШИТЕСЬ на нашу рассылку новостей

.